Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин
Шрифт:
Это хорошо было видно из окон Белого дома. Там тоже все приходили в возбуждение. Во дворе маршировали баркашовцы, охрана занимала позиции.
Все повторялось. Но Ельцин не был бы Ельциным, если бы не усвоил уроков прошлого. Он знал по августу 1991 года, что решимость рядовых и необученных — только до первого выстрела. И находясь в Кремле, он знал, что всей этой демонстрируемой депутатами агрессии грош цена.
Ставка делалась на милицию и военных. Лубянка, незадолго до этого лишившаяся последнего своего силового подразделения
Особенно тревожно было за Баранникова. Честный, но невероятно наивный и неискушенный в политике генерал стал жертвой многих обстоятельств. И хотя кое-кто имел о нем свое мнение, Степашин относился к нему по-доброму.
Прибыв в очередной раз в Белый дом, Степашин буквально прорвался в кабинет бывшего (де-юре), но действующего де-факто министра безопасности.
«Это было рано утром.
— Собирайся, поехали, — говорю Баранникову.
— Ты чего, с ума сошел?
— Все, кончай ерундой заниматься.
Он растерялся.
— Подожди, я сейчас ребят соберу, вместе поедем.
Баранников почувствовал какое-то облегчение. Тут важно было напора не терять.
Я говорю:
— Все, давай собирайся, поехали.
Баранников оделся, вместе со мной вышел.
Я посадил его в свою машину, все так растерянно на меня посмотрели, потом мне уже доложили, какой была реакция Руцкого на то, что Степашин увез Баранникова: «Почему не задержали?..»
Я увез Баранникова на Старую площадь. Доезжаем туда, проходим в кабинет Черномырдина. Тот расплылся в улыбке.
— Палыч! Молодец.
Дальше ЧВС выразил свой восторг в свойственной ему манере, вспомнив родственников и Руцкого, и Хасбулатова. От восторга в его словах не было ни одного цензурного слова.
Налили чай, по стопочке коньячку выпили. Смотрю, Баранников расцвел и попросил позвонить Ельцину.
Я говорю по телефону:
— Борис Николаевич, Баранников с нами…
Тот:
— Я все слышал, я — вами доволен.
А потом была допущена ошибка и моя, и Баранникова. Он говорит:
— Я сейчас съезжу в Белый дом, заберу и Андрея Дунаева.
Я говорю:
— Не надо, Виктор. Позвони, пускай сами выезжают.
Он мне:
— Ну что, ты мне не доверяешь?
Дал ему свою машину, он уехал туда, и все».
О Баранникове Степашин потом вспоминал часто. «Человек он был доступный и легко иногда поддавался внушению, но нормальный был мужик. Концовка, правда, достаточно тяжелая. Когда меня уже сняли, я еще 3 или 4 недели жил на директорской даче. Пошли на лодке кататься, смотрю — Баранников с велосипедом и удочкой на берегу стоит. Обнялись, поговорили…
— Ничего, все нормально, — говорит…
А потом нелепая смерть… Неожиданно как-то и непонятно.
Для Баранникова, наверное, самым большим потрясением было, когда 4 октября его арестовал человек, к которому он относился с уважением, — генерал-лейтенант Анатолий Трофимов.
Сергей Степашин до последнего верил в возможность мирного исхода, но стороны примирения не желали. И для Ельцина, и для Хасбулатова оно, по их мнению, могло означать политическую смерть, всеобщее забвение и презрение своих сторонников. Они шли ва-банк…
Нарастание напряженности, развязка и конец противостояния прекрасно видны из меморандума, который вел дежурный столичного управления МБ.
Досье
3–4 октября 1993 года
10.55. У Белого дома все спокойно.
11.30. Ул. Заморенова — до 30 человек, пл. Смоленская — до 30 человек, м. «Баррикадная» — до 40 человек.
11.37. Музей Ленина — до 100 человек «Трудовой Москвы», кричат: «Мы им дали».
11.42. Старый Арбат, ближе к Смоленской площади — до 100 человек, Калужская пл. — до 60 человек, Смоленская пл. — до 50 человек.
12.45. Смоленская пл. — до 100–150 человек. Белый дом — тихо.
«Практически все время после назначения зам. министра я провел в кабинете на Лубянке, — вспоминает Степашин, — 12 дней. Те же женщины, что и в сентябре 1991 года, во время работы Комиссии по расследованию деятельности КГБ, приносили чай, те же дежурные. Словно не прошло двух лет.
3 октября поздно вечером мне доложили, что ряд депутатов приехали на Лубянку, собрались в кабинете у Галушко. Нелепость!
Кто разрешил? Что здесь — политклуб? Дежурным — по полной программе. Это так вы понимаете усиление несения службы? Приходит, кто хочет? Кто хочет заходит в кабинет министра? Что такое?
И я пошел туда. Захожу. В кабинете (Галушко в это время был на совещании у Ельцина) — Сергей Бабурин и еще два депутата проводят совещание. Дикость.
Увидев меня, начинают: «Вы за кого? За белых или за красных?»
Меня это взбесило. Сколько можно втягивать в политику армию и спецслужбы? «Не надоело? — спрашиваю. — Если что по существу хотите сказать, то, пожалуйста. Но без митингов и без агитации». Они поняли, что разговора не получится. «Ладно, друзья, поезжайте в свой Верховный Совет и не лезьте к органам. Если вы через пятнадцать минут не покинете Лубянку, я вас задержу!» Они ушли недовольные, присутствовавшие там мои коллеги разошлись по рабочим местам. Потом я сел в кабинете Галушко и не уходил оттуда, находясь на связи. Понимая сложность обстановки, я связался с главкомом погранвойск Андреем Николаевым и попросил выделить силы для охраны здания Министерства безопасности (своих сил просто не было, а быть уверенным в здравомыслии шпаны я не мог).