Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин
Шрифт:
После выхода колонны из Буденновска настроение участников операции, что называется, было ниже ватерлинии. Вернувшись в гостиницу, Степашин с Ериным включили телевизор.
На экране Жириновский в передаче Александра Любимова обливал Немцова соком. «Паноптикум!»
Дальнейшая судьба, во всяком случае, в ближайшее время, была ясна.
«Ну что, надо уходить в отставку?»
Отставка
Все, о чем наутро докладывал Степашин президенту, тот
Ельцин был еще ТЕМ Ельциным. Он активно реагировал, задавал точные вопросы, говорил резко…
— Вы готовы подать в отставку? — завершил беседу президент.
— Да Борис Николаевич, рапорт лежит в папке.
— Оставьте, я приму решение.
На заседании последующего (через три дня) Совбеза досталось всем. Неожиданно объектом критики стал директор погранслужбы Андрей Николаев. Он, конечно, готов был ради солидарности принять удар и на себя, но в такой форме! От того, что президент не знает про отсутствие государственной границы между субъектами Федерации, стало стыдно всем.
О чем бы ни докладывали министры, их судьба была предрешена. Степашин выступил с тщательным анализом случившегося. И это не было оправданием. Важно было проанализировать причины, чтобы пришедшие на смену «приговоренным» министрам не повторяли сделанных ошибок, чтобы эти ошибки не искупались ценой чьей-то жизни…
На выходе из зала заседаний министров ждала засада. Журналисты дымились от нетерпения. Они, как патриции Колизея, уже опустили большой палец вниз — «Убей его!» Но последнее слово было за тем, кто остался за закрытыми дверями.
На лице Степашина была странная ухмылка. Какое-то облегчение, как после субботней порки.
— Уходить надо, — почти весело бросил он.
Эта фраза с пометкой «срочно» вылезла на телетайпы всех агентств.
Впрочем, Степашин еще надеялся. Надеялся на то, что президент будет объективен. Что тот поймет сказанное час назад в зале заседаний. «Что мы хотим от спецслужб, которые стали жертвами чудовищного эксперимента, проводимого над офицерами преданными Родине?! 5 реорганизаций за четыре года, смена вывесок, министров и их команд. Лишение спецслужбы силовых подразделений, которые были основными действующими лицами в подобных ситуациях. Лишение веры людей в завтра…» Но это была внутренняя риторика. Публично обвинять президента в развале спецслужб Степашин бы не стал никогда.
Внутренняя порядочность не позволяла ему бросить камень в того, с кем вместе он пришел в большую политику. Того, с кем в критические дни августа рисковал всем.
Накануне заседания Совбеза в Государственной думе прошло голосование по поводу отставки всех силовых министров. Голоса распределились не в пользу Грачева и Ерина. Степашин большинства против себя не получил. Это в какой-то мере отражало степень ответственности за Буденновск, но легче от этого не было.
С тяжелым сердцем Степашин ехал на дружескую вечеринку — начальник столичного управления Анатолий Трофимов стал генерал-полковником. В машине с ним находился его первый заместитель Анатолий Сафонов.
Они вышли на улицу растерянные и бледные. Сафонов шепнул коллегам: «Только что позвонил Ильюшин и сказал, что подписан указ об отставке».
Праздник был скомкан, но повод сесть за стол остался. Даже два. «Король умер, да здравствует король!» — кричали в таких случаях французы. Кто станет королем, можно было только гадать. Через час приехал Николай Егоров. Он узнал о случившемся и оставить Степашина не захотел. Для него впоследствии Буденновск обернулся еще большей трагедией. Болезнь, приносившая невыносимые страдания, внезапно обострилась, и через несколько месяцев его не стало. А тогда он думал только о том, как поддержать товарища.
То и дело к столу подходили охранники и приглашали к телефону. Спецкоммутатор без проблем разыскивал теперь уже бывшего директора. Звонили многие. Звонил Юрий Батурин, звонил Сергей Филатов… Все понимали «правила игры» и высказывали отнюдь не ложные сочувствия.
В довершение к прочим неприятностям пришло известие, что в Уфе террористами захвачен вертолет. Заместитель директора ФСБ Валентин Соболев встал из-за стола. Надо было объявлять план «Набат».
— Дави их, Валя! — бросил ему вдогонку Степашин.
Бумеранг
Войну начинают военные, заканчивают политики. И снова Чечня достала Степашина. Вроде бы все нормализовалось. Он отдохнул, отгулял сразу несколько нереализованных за прошлые годы отпусков, получил назначение на должность руководителя административного департамента правительства России, обнаружив и в этой работе остроту и привлекательность.
С его приходом «оказалось», что такой департамент в правительстве «существует» и способен эффективно решать множество вопросов, связанных с деятельностью силовых структур. «Под Черномырдиным» работать было интересно, тем более что взаимопонимание было полным. О Буденновске не вспоминали…
Как член Совета обороны (существовал такой орган) Степашин решал и иные, не менее сложные проблемы.
Предстоящие выборы президента России требовали изменения ситуации в мятежной республике — Чечне. Война приобрела перманентный характер, то обостряясь, то затухая. Ни конца ни края ей не было видно. От нее все устали. Победы менялись поражениями. Поражения множили мортиролог погибших и с той и с другой стороны.
Споры вокруг нее не прекращались. В преддверии выборов конкуренты Ельцина делали на нее особую ставку. Каждый заявлял, что у него в тайном кармане есть единственно правильный, единственно возможный план, способный удовлетворить всех. Чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
Но, как и сто лет назад, точки зрения о том, что делать с Чечней, носили крайний, зачастую взаимоисключающий характер. От «сравнять с землей» до «бросить все и уйти». Ни то ни другое не было приемлемым. На первое не хватало сил, на второе…
Выходить на выборы в такой ситуации Ельцин не мог. Нужны были радикальные, нестандартные и, возможно, для кого-то непопулярные шаги. Побывавший в Чечне Ельцин на броне танка подписал указ о прекращении боевых действий. «Вы победили», — пытался убедить он военных. Но в это не верил ни он сам, ни те, кому его слова были адресованы. Победа, когда каждый день гибнут люди, плохо ассоциировалась с флагом над рейхстагом.