Портрет тирана
Шрифт:
Сколько корпусов, армий прошло через Находкинскую транзитку? Сколько таких Находок действовало в стране — от Каракумов до Новой Земли?
А фронт требовал и требовал живой силы. Тогда Милостивец решил простить хотя бы детей «врагов народа». Потом в армию допустили сотни тысяч уголовников — прямо из лагерей. На пушечное мясо годилось все. Нет, не все. Политическим погибать за царя и отечество, то есть «За Родину! За Сталина!» так и не позволили.
Я до сих пор не знаю — к лучшему это или к худшему…
К тому времени подоспела новая техника — заработали в полную силу отечественные заводы, страна ощутила мощную поддержку союзников — США и Англии. Война диктовала свои законы.
После битвы на Волге солнце повернуло на победу. Генсек чутко уловил этот момент и дал понять, что время пряников прошло. На головы «братьев и сестер» посыпались драконовы законы. Для тыла и фронта настало время кнута. Сталин погнал на убой свежие армии. Однако солдаты не выражали тотального восторга при мысли о мясорубке. Да и неумелые офицеры не внушали доверия. Щелкнул кнут — и подручные Верховного изобрели целую систему — на случай незапланированного отступления (слова «паническое бегство» никто не употреблял) — целую стоп-систему разработали против дезертиров: заградительные отряды, штрафные батальоны, органы «смерть шпионам» (СМЕРШ)…
Полковник в отставке М. Рассказывает:
«При нашей танковой части состоял уполномоченный СМЕРШ Галеный, мерзкий, злобный человечек. Мы его меж собой звали Говенным. Чином лейтенант, а дверь в землянку командира полка ударом сапога открывал. И боевой полковник перед ним трепетал…
Вызовет этот говенный лейтенант майора или капитана и приказывает:
— Ты следи вот за этим майором. И докладай мне ежедневно.
Меня тоже вызвал, но я „докладать“ отказался:
— Как же это я буду на своего фронтового товарища доносить?
— Ты че, боишься его, что ли? Да я его сегодня арестую, а завтра в расход пушу. Не боись» [225] .
Мы не упомянули еще когорты преданных генсеку политработников — за порядком в армии наблюдала целая армия.
В приказах Главковерха зазвучала карающая сталь. Весной 1943 года штаб Северного фронта получил телеграмму:
«Если хоть один солдат отступит на один метр на Валдайском направлении, будут расстреляны: командующий фронтом, члены военного совета, командующие армиями, начальники политотделов…»
225
Воспоминания полковника в отставке М-ва. Рукопись, с. 19.
Всего названо пятнадцать фамилий. Приказ Сталина вручили всем пятнадцати [226] . Они знали, что Хозяин не шутит. Разве не по его приказу были «незаслуженно обвинены и расстреляны командующий Западным фронтом генерал Д.Г. Павлов, начальник штаба фронта генерал В.Е. Климовских…»? [227]
Ожила старая формула «Карать и миловать волен». Царицынский сподвижник Сталина Г.И. Кулик, провокатор «божей милостью», подвизался ныне в помощниках у Берии, потом стал начальником управления артиллерии. Отдавая приказание, Кулик заботливо предупреждал: «Медаль или тюрьма».
226
Текст приказа показывал в 1957 году бывший член военного совета фронта В. М. Бочков (одно время был генеральным прокурором).
227
Великая
Сталинский стиль.
На фронте начал действовать новый приказ: отступающих расстреливать на месте. Пленных приравняли к изменникам. Членов семей отправляли в лагеря.
Не обошел Сталин законами и свое второе, запроволочное государство. В Уголовном Кодексе имелась статья 158: побег из мест заключения карался двумя годами тюрьмы. Эту статью теперь заменила статья 58, пункт 14 — побег из сталинских лагерей смерти приравняли к контрреволюционному саботажу. За попытку уйти от подневольного труда, избавиться от медленной лагерной смерти — расстрел. В этом, при желании, можно обнаружить некий гуманный мотив.
В 1943 году на широком совещании сотрудников Органов министр госбезопасности Меркулов дал установку — создать массовую сеть агентуры, «пронизывающей все население СССР» [228] .
Энгельс в «Антидюринге» приводит исторический эпизод: летом 1873 года генерал Кауфман напал на татарское племя иомудов, сжег шатры, велел изрубить жен и детей, «согласно доброму кавказскому обычаю» [229] . Взращенный на трогательных традициях кровавых усобиц, межнациональной резни и насилия, Сталин с неизменным успехом применял метод Кауфмана.
228
Из доклада генерального прокурора Руденко в Ленинграде 6 мая 1954 г.
229
Ф. Энгельс. Антидюринг. М., 1966, с. 99.
Руководить операцией по выселению татар из Крыма он поручил Климу Ворошилову. Настал звездный час маршала. 18 мая 1944 года войска НКВД вывезли всех женщин, детей, стариков в вечное изгнание.
Вступиться было некому: мужчины на фронте защищали свою родину.
Только через двадцать три года с татарского народа сняли обвинение во всеобщем национальном предательстве. Но геноцид на том не кончился. Даже письмо крымских татар с миллионом подписей не поколебало сталинских установлений.
Говорят еще и пишут о депортации немцев Поволжья, чеченцев… А ведь то было истребление.
Операцией по выселению чеченцев руководили В.Н. Меркулов и заместитель Берии И. Серов.
Свободолюбивых горцев заманили летом на «маневры», окружили войсками и погрузили в поезда. Следом отправили семьи — без вещей, без одежды, без провизии, без воды. Отправили в суровые казахские степи в запертых вагонах. На месте открывали вагоны, выносили трупы детей, потом взрослых. С теми же, кто противился насильственной эвакуации из аулов, было проще: их запирали в сараи и сжигали. Живьем сжигали.
Специальная правительственная комиссия в 1956 году обнаружила в аулах кости заживо сожженных женщин, детей, стариков. Но никто не спросил за это с Меркулова и Серова. Неловко было спрашивать: за ту боевую операцию маршал Сталин наградил лубянских эмиссаров орденами Ленина…
У Отца Народов имелся в этой области кое-какой довоенный опыт. В начале тридцатых годов за невыполнение хлебопоставок выселяли в Сибирь целые деревни. В 1937 из Биробиджана в течение двух дней вывезли в Среднюю Азию, в Казахстан всех корейцев. Не оставили и тех, кто вступил в брак с русскими. Позднее корейцев еще раз «переселяют». Сколько их, трудолюбивых, безропотных, переживет холод, голод, насилие?..