Портрет тирана
Шрифт:
Потом громче…
Загрузив Бухарина работой в Коминтерне, Сталин освободил его от редактирования газеты «Правда» и журнала «Большевик», то есть лишил опоры внутри страны. Сталин мог теперь любые неудачи международного коммунистического движения приписывать «Бухарчику» и таким средством низвести его авторитет в партии до нуля, нет — до отрицательной величины. Ведь после VI конгресса Коминтерна все партийные силы были мобилизованы на «вскрытие вражеской сущности контрреволюционных бухаринских псевдонаучных теорий». Так называлась очередная кампания охоты за ведьмами. Нечто подобное испытал уже бывший глава Коминтерна Григорий Зиновьев.
Но Бухарин — то ли он притерпелся, то ли природное жизнелюбие его спасло — продолжал активно
А генсек продолжал плести густую сеть интриг. Бухарин в это время отдыхал на Кавказе. Прослышав о сталинских интригах, он решил тотчас вернуться в Москву. Последовала команда генсека, и ГПУ не позволило Бухарину выехать. Агенты тайной полиции задержали члена ЦИК, члена правительства, коммуниста, входящего в верховный партийный орган — Политбюро. И… опять ничего! Никого ничему этот факт не научил.
В Москву Бухарин прибыл с большим опозданием.
Другой лидер «правых» Михаил Томский возглавлял тогда ВЦСПС. Кампанию против профсоюзного вождя Сталин повел во всеоружии партийной власти и проверенных в политических боях методов. Одного за другим убирал он доверенных помощников Томского, иных переманивал в свой аппарат, иных отсылал в провинцию. Затем начал готовить под него «теоретический» подкоп. Для начала обвинил Томского в «недемократических методах управления» и в других надуманных «грехах».
Решительное сражение Сталин дал ему на VIII Всесоюзном конгрессе профсоюзов. Верные генсеку подсадные утки и на этот раз выступили слаженным оркестром. В состав президиума ВЦСПС Сталин провел своих людей во главе с Лазарем Кагановичем. По результатам голосования Томский тоже прошел в президиум, но поста председателя он лишился.
Расправляясь поодиночке с Бухариным и Томским, Сталин заботился о камуфляже: ни у кого не должно зародиться подозрение будто генсек убирает соперников. Нет, он ведет принципиальную борьбу с «правыми» в столичном комитете. Провоцируя подчиненных Угланова на протест против «диктата» первого секретаря МГК Угланова, он, оказывается, выступает за… контроль партийных лидеров снизу, за самокритику. Не впервые использует Сталин в большой политической игре воровскую уловку: «Держи вора!» — вопил он, пряча краденое. А крал он власть. И прятался за широкой спиной — из ста молчаливых и послушных спин — Центрального Комитета, который он нарек «ленинским».
Кто тогда, в двадцать восьмом, сумел распознать провокационную суть сталинской шумной кампании разоблачения «правых»? Ярлык на Бухарина, Рыкова, Томского был наклеен основательно. Так основательно, что спустя тридцать лет Григорий Петровский стыдил товарищей:
«Бросьте вы эти разговоры о „правой оппозиции“! Просто нашлись мальчики, которые, не в пример нам, старым …кам, поняли, что имеют дело с эфиопом»…
Осень 1928 года Сталин посвятил борьбе против Угланова. В середине октября, на заседании МГК, Угланов не получил — впервые — одобрения товарищей. 19 октября Сталин запустил против «правых» демагогическую карусель на пленуме МК. Через месяц он клеймит «правый уклон» на пленуме ЦК. Однако он не одобряет крутые организационные меры против уклонистов. Надо развертывать идеологическую борьбу с ними. Впрочем, «районные активы имеют право смещать своих секретарей» [91] . Вот и пойми генсека…
91
И. В. Сталин, т. 11, с. 288, 289.
Когда кампания удушения «правых» достигла кульминации, Томский, Рыков и Бухарин решили подать в отставку. Сталин не мог все предвидеть. Но правильно сманеврировать, вовремя отступить, уловить подходящий
Сталин мог подвести баланс. Он получился весьма положительным: Бухарин и Томский «разоблачены», их авторитет подорван, сторонники «правых» в Москве разгромлены. Теперь можно и простить «заблудших».
Сталин не был бы Сталиным, если бы уничтожал своих соперников сразу. В том же двадцать восьмом году он восстанавливает Зиновьева и Каменева в партии. Для Троцкого же он изыскивает новые унижения. То посылает его в научно-технический отдел ВСНХ, то в Главконцесском, то в Главэнерго…
Спуская бывшего вождя все ниже и ниже по служебной лестнице, генсек не упрекал Троцкого в неумении работать. Это за него сделал Дзержинский. На чрезвычайной Ленинградской партконференции в феврале 1926 года Дзержинский заявил, что Троцкий провалил работу на всех участках. И Троцкого изгнали из последнего главка…
В чем угодно можно винить Сталина, но только не в недостатке коварства. Порой кажется, что он плетет излишне густую сеть интриг. Разве для сокрушения легковерных ленинцев-ортодоксов не хватило бы двух-трех точно рассчитанных полновесных ударов? Вместо того Сталин наносил десятки уколов, чередуя их с акциями «примирения». Годами, медленно со вкусом изводил он своих конкурентов на лестнице власти — одного за другим, одного за другим.
В день своего семидесятилетия, на Магдебургском съезде социал-демократической партии, весной 1910 года, Август Бебель высказал неувядаемой силы мысли:
«Члены партии должны следить за тем, чтобы ее вожди не причиняли ей никакого вреда. (Бурное одобрение) Демократическое недоверие в отношении всех вождей без исключения, в том числе и меня (возгласы: Очень хорошо!)» [92] .
Сталин — он тогда был еще просто Кобой — от имени Бакинского комитета РСДРП приветствовал «дорогого учителя» в написанной специально к юбилею прокламации. Она заканчивается такими словами:
«Да послужит он примером для нас, русских рабочих, особенно нуждающихся в Бебелях рабочего движения. Да здравствует Бебель!» [93]
92
(…)
93
И. В. Сталин, т. 2, с. 208.
… Через три года не стало Бебеля. По поручению Ленина Григорий Шкловский возложил на могилу революционера в Берне венок от ЦК РСДРП.
Прошло два десятилетия. Давно увял ленинский венок. Коба стал Вождем и начисто забыл Августа Бебеля. А ведь великий немецкий социалист обращался и к Сталину, когда говорил в 1910 году:
«Вождь партии становится действительным вождем только благодаря тому, что он делает для партии в меру своих сил и способностей, как честный человек… Своей деятельностью он завоевывает доверие массы, и она ставит его во главе партии. Но только в качестве своего первого доверенного лица, а не господина, которому она должна слепо повиноваться… Не партия существует для вождя, а вождь — для партии» [94] .
94
(…)