Портрет тирана
Шрифт:
А крестьяне свое:
— Не выпустим, пока семена не получим.
Добровольцы кинулись за кладовщиком, но тот успел удрать. Настало утро. Все устали, даже самые крикливые. Тут объявили запись в новый колхоз. Записалось человек семь, одни «бедняки».
Наконец, выпустили партийных секретарей на волю.
Семян в райисполкоме, разумеется, не дали. Да и как пахать-сеять, если власти успели распахать все межи и уничтожить лошадей?
Остались крестьяне ни с чем.
А Петухов подал в МК заявление, в котором обвинил товарища Мясоеда в роспуске колхоза. Однако секретаря райкома в том же месяце арестовали как «врага народа», и тем секретарь окружкома спасся.
Конец в духе времени.
И
Достойное завершение гигантского политического слалома.
В некоторых местах партийные чины, наделенные достаточно острым нюхом, восприняли выступление Вождя как пропагандный маневр и не разрешили почтовым отделениям рассылать номер «Правды» со статьей Сталина. Лишь когда распахали все межи так, что насильственно согнанные в колхозы хлеборобы не могли восстановить границы своих земельных наделов, местные власти дозволили населению ознакомиться с «Головокружением».
Так поступили в Терском районе, на Северном Кавказе.
Один из тогдашних руководителей района попал впоследствии в лагеря, семнадцать лет отсидел, но до конца дней своих хвастался тем, как доблестно провел крестьян в 29 году.
Поразительное дитя невероятной эпохи!..
Но были и в райкомах, и в ЦК работники, которые приняли «Головокружение» всерьез и ослабили нажим на деревню. Горе простодушным! Их исключили из партии за «соглашательскую политику», за «примиренчество», а в действительности — за то, что не уловили всей глубины очередного гениального маневра Вождя. В конце тридцатых годов они, с ярлыком «правые уклонисты», последовали в истребительные лагеря.
Но что-то можно было спасти и в тех чудовищных условиях. В марте тридцатого года многие члены ЦК и даже члены ПБ выехали в провинцию в качестве наблюдателей и проводников новой, выправленно-искривленной партийной линии. В начале апреля на Украину прибыл Серго Орджоникидзе. Среди прочих, он посетил Зиновьевскую область [101] . Сопровождал его Станислав Косиор, первый секретарь ЦК КПУ. В этой области меньше свирепствовали опричники, экспроприация и принудительная кооперация основную массу крестьян не затронули. И парт-руководители подобрались дельные — в меру крикливые и не слишком жестокие. Словом, повезло крестьянам. Может поэтому колхозы области не развалились сразу после амнистии, объявленной в марте. Только что закончили весенний сев. Вот это более всего и удивило Орджоникидзе.
101
Ранее — Елизаветград. После убийства Кирова — Кировоград.
— Как же вы без указаний, никого не спросив, начали сев, — спросил он местного работника. — Только давайте говорить начистоту, — предупредил Серго.
— Я иначе не умею. У вас в Москве 25 марта какая погода стояла — мороз, да? А у меня в степи пар от земли поднимается. Значит, надо немедля сеять.
— А как с добровольностью? — не унимался Серго. — У вас что же, никто не вышел из колхозов?
— Многие хотели уйти, всего подано полторы тысячи заявлений. Но в области двести тысяч хозяйств. Решили всех желающих отпустить, но ведь их надо было снабдить семенами, выделить земельные участки. Вокруг этого начались бы распри,
Серго слушал с большим вниманием, потом все же повторил вопрос:
— Как поступили с теми, кто пожелал покинуть колхозы?
— Очень просто: мы решили сначала провести сев, а потом уже повторные собрания колхозников, с докладами комиссий. Когда закончили сев по области, и крестьяне вложили в землю свой труд, да убедились, что никто их действительно принуждать не будет, тысяча сто человек взяли свои заявления назад. Остальных мы отпустили.
— Да… — крякнул Серго, — Если бы так везде гладко прошло…
— И у нас не гладко. Кто вам сказал? Одно село совсем не хотело сеять, старообрядцы там жили. Что делать? Вызвал я директора МТС и распорядился послать рано утром пять тракторов и засеять поля старообрядцев. Так и сделали.
…По всему было видно, Серго понял, что нельзя превращать местных руководителей в бездумных исполнителей чьей-то верховной воли, что в сельском хозяйстве, как и в любом хозяйстве, инициативу, самодеятельность не пресекать нужно, а поощрять. С Орджоникидзе можно было говорить откровенно, именно начистоту. (Серго был одним из немногих, но не будем идеализировать и его. На совести Орджоникидзе немало безнравственных поступков.)
Оставим руководителей области в приятном заблуждении относительно мудрости принятых мер. На фоне безжалостной сталинской политики любой нестандартный шаг мог показаться мудрым.
И все-таки самое дикое в дикой деревенской политике сталинской клики это — ликвидация кулака как класса. Если обратиться к директивным выступлениям, окажется, что против экспроприации кулачества был не только Ленин, но и его великий продолжатель. «Кулака надо взять мерами экономического порядка и на основе советской законности», — заявил Сталин в декабре 1927 года на XV партсъезде [102] .
102
И. В. Сталин, т. 10, с. 311.
Только так и могли рассуждать подлинные марксисты, не то, что всякие там троцкисты и зиновьевцы, призывающие к экспроприации деревенских богатеев. И вдруг тот же Сталин на конференции аграрников — марксистов 27 декабря 1929 года выстреливает лозунг «Ликвидировать кулачество как класс!»
Это слово прочно вошло в обиход: ликвидация кулака и ликвидация ошибок в политике раскулачивания, ликвидация отсталости, ликвидация РАППа (Российской ассоциации пролетарских писателей)…Ликвидация…Ликвидация…
Можно объяснить новый зигзаг забывчивостью генсека. Забыл человек о решениях партсъезда, забыл, что существует ЦК, Политбюро, что созданы специальные комиссии. Ну забыл… Только что вся страна, «вся планета» отмечала его пятидесятилетие. Как только его ни величали!.. Вот это он запомнил, и своею властью, властью Вождя народов, распорядился приступить к делу, столь близкому его душе.
Через месяц-другой, по указанию Сталина, опустят на места директивы: ЦК рекомендует экспроприировать и ликвидировать не всех кулаков подряд, и не сразу. В правительственной инструкции промямлят о какой-то дифференциации. Жалкие попытки обуздать террор…