Портрет тирана
Шрифт:
Упоминание отца-середняка подлежало немедленной проверке.
Выходцы из кулаков могли не затрудняться заполнением анкет.
Молодые люди, призванные в партийные и государственные органы, в армию и органы безопасности, эти юноши, свидетели погрома, учиненного Сталиным в деревне, твердо усвоили одно: отныне все дозволено. Они были морально подготовлены к большому террору.
…Сегодня в подъезде московского дома, где живет некий «инакомыслящий», дежурит молодой шпик, крестьянский внук. В годы коллективизации его деда грабили-убивали или он сам убивал? Попробуйте спросить. Благомыслящий шпик не ответит. Не потому что по инструкции «не положено», а потому что ему все равно. На прошлое ему начхать — так его воспитали.
В 1930 году Борис Пастернак решил,
«То, что я там увидел, нельзя выразить никакими словами. Это было такое нечеловеческое, невыразимое горе, что оно становилось уже как бы абстрактным, не укладывалось в границы сознания. Я заболел. Целый год я не мог писать» [103] .
Ну, а если б он посетил деревню двумя годами позже, когда некому стало мертвых хоронить?
103
Б. Пастернак.
…Который год власти экспроприируют, который год ликвидируют, а то и просто убивают, выселяют и сажают крестьян, а хлебозаготовки все скуднее. На Северном Кавказе дошло до выселения целых деревень и станиц. Но и эта драконовская мера не помогла. Можно было на пробу поднять закупочные цены на хлеб, мясо, овощи, — они ведь уступали розничным ценам в десятки раз. Но какое дело строителю социализма до материальной заинтересованности рабочих и крестьян? Сталин поощрял практику вычерпывания продуктов до дна, не считаясь с урожаем-неурожаем, с наличными запасами. Многие колхозы оставались без семенного фонда, в избах после обходов-обысков — хоть шаром покати. Стоит кружка, да ведрушка, чашка и на каждого ложка.
Навалился Вождь-мужикоборец (за одно это слово Осип Мандельштам заплатил жизнью) всей силой государевой на деревню, невмоготу стало мужику. Одно оставалось, чтоб не околеть с голоду, — бежать. Куда?! А войска на что? Воровать добытые потом продукты тоже не моги: за расхищение социалистической собственности знаешь, что полагается?
Ничего кроме «саботажа хлебозаготовок» Сталин не видел, не желал видеть. А против саботажа средство одно — террор.
Пустели деревни, притаились уцелевшие крестьяне, начинался голод. Он поразил всю Украину, Кубань, Черноземье, Среднюю Азию, — добрую половину хлебопашной территории страны. Приводить цифры, свидетельства? Они известны всем, в ком сохранились человечность и желание знать. Вымирали целые деревни — с детьми, старухами. Первыми умирали мужики. Те, кто еще в силах был двигаться, устремились к станциям железной дороги, в города, устилая путь трупами. Но вокруг — заградительные отряды, как на войне. И никакой надежды на спасение. Казалось, террор вот-вот захлебнется в голоде…
Десять лет назад народу довелось пережить голод, следствие войн и разрухи. Пострадало семнадцать губерний, на грани смерти очутились двадцать миллионов крестьян.
Голод тридцать второго года был страшней. И не только по масштабам. То был единственный в истории человечества голод, вызванный искусственно. Уникальное достижение!
В двадцать первом на помощь Поволжью пришла вся страна. В голодающие деревни доставили 12 миллионов пудов семян и свыше 30 миллионов пудов зерна из государственных фондов. Советское правительство охотно приняло помощь от иностранных рабочих и буржуазных правительств. На Волгу прибыли вагоны с продуктами из США — дар АРА, американской администрации помощи.
В году тридцать втором районы, пораженные голодом, не получили от государства ни одного килограмма хлеба. Ни одного спасенного от голодной смерти ребенка нет на совести Сталина. Ни одного.
Но мало организовать голод, надо закрепить достигнутые успехи. И Сталин вывозит зерно за границу:
в двадцать девятом году 13 миллионов центнеров;
в следующем — 48,3;
в тридцать первом — 51, и когда голод стал повальным, — еще 28.
Не велик экспорт. Но сам факт… [104]
104
Сельское
В двадцать восьмом году некоторые руководители предлагали закупать хлеб за границей. Этих «капитулянтов», этих «реставраторов капитализма» и «агентов кулачества в партии» Сталин обвинил в «правом уклоне». И кремлевский богатей начал продавать Западной Европе хлеб, отнятый у умирающих от голода крестьян. Как не называй его после этого — «левым», «крайне левым», — людоед останется людоедом. Миллионы голодных смертей — на нем.
В 1942 году в беседе с Уинстоном Черчиллем Сталин признал, что за четыре года коллективизации из деревень выслали десять миллионов крестьян. «Но это было абсолютно необходимо для России…» [105] .Забыл наш профессиональный гуманист упомянуть погибших от голода.
105
У. Черчилль, т. 8, с.
Разные источники называют разные цифры — от трех до шести миллионов человек. А всего кампания насильственной коллективизации крестьян, уничтожения «кулаков» и организованного Сталиным голода стоила народу-хлебопашцу 22 миллиона жизней. Эту цифру вывели опытные статистики. Поблагодарим честных специалистов и отложим 22 миллиона на счет Вождя. Нам предстоит еще подвести общий итог.
В том, что эта цифра отражает истинное положение, нетрудно убедиться. В 1969 году вышла в свет капитальная монография А. Гозулова и М. Григоряна «Народонаселение СССР». Авторы приводят характерные данные по Украине. Оказывается, численность украинцев уменьшилась с 31,2 миллионов в 1926 году до 28,1 в 1939. Исчезло три миллиона. Но существует еще естественный прирост. Возьмем 2 % (для среднего прироста процент довольно низкий), то есть 600 тысяч в год или за 14 лет — около 9 миллионов. Прибавим начальную цифру 3 миллиона и получим 12. Куда делось двенадцать миллионов украинцев? А ведь голод — спутник насильственной коллективизации, — косил также население Северного Кавказа, Поволжья, Средней Азии…
Ныне, когда историки, экономисты, демографы объединяют силы в деле реабилитации Великого коллективизатора, появляются такие публикации, которые стоят за пределами науки. Так, журнал «Вопросы истории КПСС», касаясь вопроса ликвидации класса кулаков, сообщил недавно, что в 1930 году из деревень выселили 115,2 тысячи кулацких семей, а в 1931-м — 265,8. Всего за два года 381 тысячу [106] .
Если считать, что средняя семья состояла из пяти членов, получится около двух миллионов человек. Всего лишь два миллиона. И только за два года. Остальные годы прошли мимо этой журнальной статистики. Не рассказывает она, сколько «кулаков», их детей и стариков погибло, сколько попало в тюрьмы, в лагеря. И какие муки пережили дети и внуки сосланных и арестованных, дети и внуки, лишенные всех гражданских прав.
106
«Вопросы истории КПСС», 1975, № 5, с. 140.
…Деление людей на жертв войны и жертв мирного времени весьма условное деление. Сплошная насильственная коллективизация — захват земли вооруженными отрядами государственных головорезов, пленение миллионов зажиточных крестьян и изгнание их в гибельную ссылку, разграбление имущества, плановые убийства, — что это, как не гражданская война, развязанная Сталиным в 1929 году?
Об этой войне, о жертвах коллективизации, о жертвах голода при жизни Сталина говорить никто не осмеливался. Молчали газеты, молчали ораторы. Как же это Ленин не убоялся гласности в 1929 году?