Портрет-убийца

Ларсен Тина

Газеты трещали о сенсационной находке и ее триумфальном водворении на прежнее место. Трагическая судьба юной Виктории обсуждалась не менее страстно. Ричард фон Вильд дипломатично рассказал журналистам только очевидную часть истории. И то, что он преподнес портрет в дар дворцу, казалось всем абсолютно правильным, тем более что теперь в рамках открытой выставки можно было свободно посмотреть на это живописное полотно, обладающее такой необъяснимой властью.

Сегодняшний день ничем не отличался от восьми предыдущих. Но он

не мог больше в одиночестве мучиться этим нестерпимым чувством вины. Ричард надел пиджак и поехал в клинику. Он знал, что пока Виктория не выйдет из комы, мир в его душе не наступит. И все, чего он теперь желал – это заглянуть в ее карие глаза.

В клинике Ричард нередко встречал Софи фон Штеллинген, тетю Виктории, дежурившую у постели племянницы. У пожилой дамы было тонкое приятное лицо с озабоченным выражением, и она сочувствовала ему, хотя он этого и не заслужил. Еще в день трагедии она сказала ему:

– В этом нет вашей вины, господин фон Вильд! Вы человек трезвого ума, профессиональный адвокат, вам было трудно поверить в мистическую историю.

Потом они вместе ждали в холле клиники результатов обследования Виктории и разговаривали.

– Я должен был понять, что охвачен дурманом и деградирую душой и телом. Сейчас, когда колдовство рассеялось, я все ясно вижу.

Пожилая дама взяла его за руку:

– Вы не виноваты, поверьте мне! Перед этим соблазном никто не может устоять. Дело не только в красоте и обаянии леди Тэлбот. Здесь что-то еще, что заставляет людей поддаваться ее чарам. Это нечто необъяснимое, за гранью нашего понимания. Она всегда дарила защиту дому Ленхардов, но, может быть, надо быть членом семьи, чтобы эта благодать распространилась на вас.

Ричард задумчиво кивнул.

– К сожалению, мы слишком мало знаем о душе и духе и о том, что ждет нас после смерти.

– Это правда.

– Ваша племянница отдавала себе отчет в том, что с ней может случиться что-то ужасное?

Пожилая дама с сомнением покачала головой:

– Думаю, нет. Она верила в семейные предания и в то, что великая хозяйка нашего дома никогда не навредит члену своей семьи. А, кроме того, никому из наших родственников и в голову бы не пришло вынести портрет из дворца.

– В газетах писали о каком-то разбойнике из вашего рода?

– Вы имеете в виду Фердинанда фон Штуттова? Он не был кровным родственником Ленхардов.

– Но почему она тогда допустила, чтобы я принес портрет в свою квартиру?

Софи фон Штеллинген помолчала, прежде чем ответить:

– Думаю, что моя племянница с самого начала сильно симпатизировала вам и надеялась, что в этом случае самого плохого не случится. Но это только моя догадка. Только позднее Виктория убедилась, что владение портретом угрожает вашей жизни.

– Все это за грехи наши, – сказал Ричард и спросил себя, сможет ли когда-нибудь загладить свою вину перед ней.

Снова вернувшись сегодня к этой

мысли, Ричард поехал в клинику.

Софи фон Штеллинген доверяла красивому светловолосому адвокату, ежедневно приезжавшему в клинику.

Ричард часами сидел у постели Виктории, смотрел на ее спокойное лицо полным надежды взглядом и страдал от чувства вины перед ней. Он был на волосок от гибели и мог бы легко стать самой молодой жертвой портрета – он хорошо осознавал это. Как и то, что избежал плачевной участи только благодаря самоотверженности Виктории. Шок внезапно прояснил его разум. И теперь уже со светлой головой он вспомнил, что все происходящее с ним кричало о ее правоте. Как он мог быть так слеп?

Увидев Ричарда у двери палаты, Софи улыбнулась ему. У него было такое виноватое лицо, что ей хотелось пожалеть его по-матерински. В то же время от него исходила какая-то особая сила, притягательная для женщин. Теперь она понимала, почему ее племянница влюбилась в него и с этой любовью в сердце переступила грань дозволенного, чтобы отвести от него беду.

Софи ничего не сказала ему об этом, надеясь, что по выздоровлении племянницы они сами разберутся в своих чувствах.

– Хорошо, что вы пришли, господин Вильд, – сказала она, когда он склонился к ее руке, так тихо, словно боялась нарушить стоявшую в палате тишину.

Софи подвела Ричарда к кровати Виктории и заглянула в ее спокойное лицо.

– Пока без изменений, – сказала она с отчаяньем в голосе. – Врачи говорят, что это может длиться очень долго.

Устав сидеть, пожилая дама встала и подошла к окну. Ричард отвел глаза от спокойного лица Виктории и повернулся к Софи. Она прекрасно владела собой и выглядела уставшей, но не сломленной несчастьем.

– У меня есть время, я посижу с Викторией, а вы хоть немного отдохните, – предложил он.

Софи кивнула. Она и вправду чувствовала себя бесконечно уставшей. Ее самообладание стоило немалых сил. Она вышла в соседнюю комнату и прилегла.

Как только Ричард остался наедине с Викторией, на него нахлынула такая тоска, что из глаз брызнули слезы.

– Виктория, – прошептал он с отчаянием в голосе. – Виктория…

Если бы только он послушался ее, то ничего бы не случилось, и она не лежала бы сейчас без движения, почти бездыханная. Он нежно погладил руку девушки, лежащую поверх одеяла.

– Дай мне еще один шанс, дорогая, – молил он осипшим голосом и плакал, не вытирая слез.

Но лицо Виктории оставалось безжизненно спокойным. Губы были плотно сжаты. Она жила только благодаря медицинским аппаратам, поддерживающим жизнь в ее теле.

– Виктория! – его голос звучал теперь громко и настойчиво. – Не позволь леди Тэлбот победить тебя!

Он взял ее безжизненную руку и прижал к своей горячей щеке.

Вдруг веки девушки дрогнули, легкая тень пробежала по ее лицу, и она едва слышно прошептала: