Портрет
Шрифт:
ОКТАВИЯ. Что-то, должно быть, повлияло. А муж не сказал, что?
АНАБЕЛЛА. Он не может.
ОКТАВИЯ. Наверное, просто не хочет.
АНАБЕЛЛА. Нет, он не может.
ОКТАВИЯ. Или секрет, что-то скрывает.
Анабелла возражает движением головы.
С ними такое бывает, вы-то еще молодая, а у меня уже опыт. Надо подход найти. Вы его спрашивали?
Анабелла утвердительно кивает.
Вот и хорошо, нужно его расспрашивать, но только не сразу, выждать подходящий
АНАБЕЛЛА. Нет, он не скажет.
ОКТАВИЯ. Но почему? Неужели такой упрямый?
АНАБЕЛЛА. Нет, он не скажет. (Достает платок и прикладывает его к глазам.)
ОКТАВИЯ. Скажет, потом скажет.
АНАБЕЛЛА. Он потерял речь. (Плачет и опирается головой о плечо Октавии.) Он теперь инвалид. (Плачет.)
ОКТАВИЯ (гладя ее по голове). Ну, тихо, детка, тихо, все пройдет, все пройдет. (Берет платок из ее судорожно сжатой руки и утирает ей слезы, затем прикладывает платок к ее носу, как ребенку.)
Анабелла шумно, беспомощно сморкается. Входит Бартодий.
А, вот и ты!
БАРТОДИЙ. Тогда я, быть может, потом... (Делает движение в сторону двери.)
ОКТАВИЯ. Останься!
БАРТОДИЙ (к Анабелле, неуверенно). Добрый день... Что слышно...
ОКТАВИЯ. Не изображай идиота. Ты что, не видишь?
БАРТОДИЙ. Так вы знакомы?
ОКТАВИЯ. Принеси валерьянку, она у меня, возле кровати. И поставь чайник, заваришь чай, да покрепче. Ну, чего стоишь?
Бартодий выходит.
Да ты садись удобнее, сними пальто. (Помогает ей снять пальто.)
АНАБЕЛЛА. Мне так неловко...
ОКТАВИЯ. Глупости говоришь. Сейчас я дам тебе чистый платок, скоро чай поспеет, есть хорошая настойка, на рябине. Ты с дороги устала. В поезде давка была?
АНАБЕЛЛА (все еще всхлипывая). Была... Вначале... Потом многие вышли.
ОКТАВИЯ. Тогда еще ничего. Сюда мало кто ездит, а ближе к границе совсем уже свободно бывает. Переночуешь у нас?
АНАБЕЛЛА. Я... не знаю. Неудобно стеснять...
ОКТАВИЯ. Переночуешь, останешься, куда же тебе деваться, никакого стеснения, места всем хватит, можешь лечь здесь, мы спим наверху, поешь, отдохнешь, а вернешься завтра или послезавтра, когда захочется...
АНАБЕЛЛА. Послезавтра я не могу.
ОКТАВИЯ. А почему?
АНАБЕЛЛА. Анатоль.
ОКТАВИЯ. Что, некому присмотреть?
АНАБЕЛЛА. Соседка согласилась только до послезавтра.
ОКТАВИЯ. А один никак не может?
АНАБЕЛЛА. Он на кресле-каталке.
ОКТАВИЯ. На кресле, почему?
АНАБЕЛЛА. Потому что парализован.
ОКТАВИЯ. Боже ты мой! (Пауза.) Откуда же могла знать... И ты с ним одна?
АНАБЕЛЛА. У него нет никого.
ОКТАВИЯ. Да, да, понятно. Какое несчастье...
АНАБЕЛЛА. Я, наверное, ужасно выгляжу?
ОКТАВИЯ. Да что ты, что ты, ванная направо.
АНАБЕЛЛА. Я... очень тебе благодарна.
ОКТАВИЯ. Да о чем ты... Ну, иди, потом поговорим.
Анабелла выходит.
Октавия разглядывает пальто Анабеллы, надевает, примеряет, снимает. Накрывает стол к чаю. Входит Бартодий.
БАРТОДИЙ. Я не нашел.
ОКТАВИЯ. Чайник поставил?
БАРТОДИЙ. Поставил.
ОКТАВИЯ. Тогда принеси настойку.
БАРТОДИЙ. Куда она пошла?
ОКТАВИЯ. Сейчас вернется. Ну, ты и отличился.
БАРТОДИЙ. Когда?
ОКТАВИЯ. Тогда.
БАРТОДИЙ. А что я такого сделал?
ОКТАВИЯ. Я как раз это и имею в виду. Ну, ладно, иди за настойкой, принеси ту, что на рябине. Только поторопись.
Бартодий выходит.
Октавия хлопочет возле стола. Входит Анабелла.
АНАБЕЛЛА. А где Бартодий?
ОКТАВИЯ. Пошел за настойкой. Я не хочу вмешиваться, понимаю, что ты приехала к нему с каким-то делом. Но если бы я могла чем-нибудь помочь... Я его лучше знаю.
АНАБЕЛЛА. Это насчет квартиры.
ОКТАВИЯ. Квартиры? Для кого?
АНАБЕЛЛА. Для Анатоля.
ОКТАВИЯ. Как же так, разве у вас нет квартиры? А Бартодий говорил...
АНАБЕЛЛА. Ту квартиру мы потеряли. Живем теперь в маленькой.
ОКТАВИЯ. И что, слишком мала?
АНАБЕЛЛА. Дело не в этом, главное - нет лифта. Мне хотелось бы вывозить его в парк, на воздух, хоть изредка. А по лестнице мне с креслом не справиться.
ОКТАВИЯ. Ну, как же без лифта. Но Бартодий-то что...
АНАБЕЛЛА. Мне говорили, у него есть связи, может, сумеет помочь.
ОКТАВИЯ. Бартодий?
АНАБЕЛЛА. Может, согласится похлопотать, поговорить с кем нужно.
ОКТАВИЯ. Поздно, моя милая, теперь он уже ничего не может.
АНАБЕЛЛА. И всех знакомых растерял?
ОКТАВИЯ. Теперь не те времена. Он давно в отставке.
АНАБЕЛЛА. А я думала...
ОКТАВИЯ. Все переменилось. Когда-то были у него возможности, это правда. Но не теперь.
АНАБЕЛЛА. Дай подумать. А пока - садись к столу.
Анабелла садится за стол.
А ведь он мне ни слова не сказал, этот мой Бартодий, о болезни Анатоля.
АНАБЕЛЛА. А как он мог знать, он же сразу уехал.
ОКТАВИЯ. Сразу?
АНАБЕЛЛА. Ну, сразу после того утра.
ОКТАВИЯ. Так он, значит, даже не соизволил поехать в больницу?
АНАБЕЛЛА. Там такая суматоха была.
ОКТАВИЯ. И ни о чем не позаботился?
АНАБЕЛЛА. Он на поезд спешил, времени оставалось очень мало.