Портреты
Шрифт:
На следующее утро я проснулась с ощущением странной пустоты, но как только мой взгляд упал на завязанный узелком платок, я вспомнила обо всем. Ужасная тоска снова нахлынула на меня, и я уткнулась лицом в ладони, чтобы хоть немного унять волнение. Это неправильно, твердо сказала я себе. Надо продолжать жить той жизнью, которой я жила, и которая до сих пор приносила мне удовлетворение. У меня еще будет время подумать, сегодня полно дел, так что нельзя долго рассиживаться, жалея себя.
Приняв душ и проглотив две таблетки аспирина, я почувствовала себя лучше. Одеваясь,
Дом из серого камня с решетчатыми окнами стоял на берегу пруда, где обитало утиное семейство, и от него так и веяло спокойствием. Я толкнула входную дверь и прошла прямо в гостиную.
– Клэр, родная, до чего приятно тебя видеть! – Папа оторвался от бумаг, занимавших все свободное пространство вокруг него. Наконец-то я сумел по-новому взглянуть на этот этюд Прокофьева. Великолепное маленькое скерцо, создает прелестный контраст... ох, прости, Клэр, я не могу переключиться.
– Слушай, папа, я не настолько безнадежна, чтобы не отличить скерцо от куска мыла. – Я поцеловала его в щеку. – А где мама?
– У нее занятия. Она скоро придет. А к вечеру должна приехать Пег с ребятами. Я ужасно рад, что ты нашла время нас навестить. – Неожиданно он замолчал и всмотрелся в меня пристальней. – Что-нибудь не так, Клэр?
– Нет, нет, все нормально. Честное слово. Я просто устала от этой шумихи. Ты же знаешь, до чего я не люблю подобных вещей. И потом я же еду в Грижьер. Я буду без вас скучать.
– Милая моя дочка, учитывая, что мы не видим тебя по полгода, а то и по восемь месяцев, мне трудно поверить, что на тебя наводит грусть мысль о предстоящей разлуке с нами.
Однако папа все же решил поверить моим объяснениям и не вдаваться в подробности.
У моего отца очень выразительная наружность – он высокий и крупный мужчина. И, хотя ему за шестьдесят, у него по-прежнему густые и темные, как у всех Вентвортов, волосы, которые он всегда зачесывает назад, открывая высокий лоб. Тому, кто видит его во время концертов, наверное, никогда не приходит в голову, что за этой строгой внешностью скрывается непобедимое чувство юмора. Для многих оказывается неожиданным то, как он ухитряется разрядить обстановку с помощью одной-единственной вовремя отпущенной шутки. То же свойство есть и у мамы, а потому, сколько я помню, в нашем доме всегда звенел смех.
– Мне почему-то кажется, что сегодня ты забыл съесть свой ленч, а папа? – сказала я.
– Ленч, ленч... «Ты уж стар, папа Вильям...»
– Перестань, папа, – засмеялась я. – Ну так как же?
– Честно говоря, да. А ты?
– Тоже, – теперь мы вместе расхохотались.
– Вот значит как. Может, все-таки чем-то мы похожи, как ты думаешь, Клэр? Оба просто безнадежно рассеяны!
– Мне приятнее думать, что это – следствие нашей полнейшей сосредоточенности на искусстве. Ну так как насчет того, чтобы переместиться в запретную кухню?
Следующий час мы провели, поглощая сандвичи, и при этом ухитрялись болтать, несмотря на набитые рты. Потом мы обшарили кладовую в поисках оставшегося с пятницы пирога. Когда открылась дверь и на пороге
– Клэр! Я видела твою машину – могла сразу догадаться, где вас найду! Ну как, прикажете следить, чтобы отец был в хорошей форме, если вы, дети, то и дело сбиваете его с пути. Ей-богу, Чарльз! Ведь через два часа будет чай! – Махнув рукой, она по очереди поцеловала нас. Итак, дорогая, как твои дела? И, пожалуйста, выкладывай все как на духу.
Мама тоже села к столу и выжидающе посмотрела на меня.
– Я еще не встречала человека, который бы любил посплетничать так же, как ты, мама. Что скажут люди, если узнают о тебе правду?
– Думаю, они будут потрясены до глубины души. Но видишь ли, я до того скрытная, что сомневаюсь, чтобы истина выплыла наружу. Ну? Ты не звонила несколько недель и не вздумай рассказывать, что всему виной твоя телефонная фобия.
У моей мамы голос высокий и звонкий, и она, если хочет, умеет этим пользоваться.
– Ничего интересного. У меня все как всегда, кроме выставки, про которую вы уже знаете.
– Не верю ни единому слову. Что-то здесь...
3вук хлопнувшей двери автомобиля и голос Пег, обращавшейся к детям, не дали ей договорить. Через минуту дверь кухни распахнулась настежь, и мы их увидели.
– Клэр, сестричка! Ты молодчина, что приехала! – Пег повернулась, потому что в кухню, толкая друг друга, вор вались ее двенадцатилетние близнецы.
– Прошу вас, мои милые, ведите себя как люди и не забудьте поздороваться.
– Привет, бабушк, дедушк, – произнесли мальчики хором и кинулись их целовать. Клэр, здорово, что ты тут! – Как два щенка лабрадора, получившие команду взять любимую игрушку, они дружно повисли на мне.
Я обняла их обоих, а потом, немного отступив, оглядела с головы до ног и сказала:
– Я терпеть не могу произносить подобные слова, но, по-моему, вы оба здорово подросли.
Они зарычали и скорчили рожи, потом мы немного поболтали, и они снова убежали на улицу.
Кристофер и Хьюго не совсем одинаковые, хотя оба темноволосые и крепкие. Хьюго всегда верховодит, он очень сообразителен и к тому же большой фантазер. Кристофер – ребенок более практичный, у него хорошие способности к технике и он, как правило, воплощает идеи Хьюго на практике. В общем, дополняя друг друга, они могут перевернуть вверх дном все вокруг.
Часа два, пока близнецы резвились на улице, мы имели возможность спокойно поговорить, лишь ненадолго прервавшись, когда Хьюго со страшным треском свалился с яблони. Пег всего-навсего высунулась из окна и, быстро убедившись, что он ничего не сломал, принялась снова рассказывать нам о новой постановке «Волшебной флейты». Поскольку этими выходными заканчивались пасхальные каникулы, она, видимо, уже ни на что не способна была реагировать. Меня заставили подробно перечислить все, чем я занималась в течение последних двух недель, и я послушно это сделала, ухитрившись ни разу не упомянуть имени Макса. Если бы я хоть что-то о нем рассказала, мне бы обязательно пришлось ответить на множество совсем нежелательных для меня вопросов. Я все же позабавила родных историей Джорджа о визите Софии в галерею, правда, выдав ее за загадочную незнакомку.