Портреты
Шрифт:
Физкультуру дольше других преподавал Рязанов Евгений Фатеевич ("Фатеич") и Цветкова Людмила Даниловна.
Некоторые из учителей умерли, пока мы еще учились в школе.
П.Ф.Босляков погиб: на рыбалке, выталкивая застрявший в грязи грузовик, он попал под колеса. Школа его помнила долго - во дворе школы его трудами был прекрасный сад. Даже, правильнее сказать, сады. В них были и фруктовые деревья, и цветы. Все это вместе называлось "пришкольный участок", на котором мы даже проходили
А.И.Вемберг умер в троллейбусе: зажатый толпой, он не выдержал, у него пошла горлом кровь, поскольку у него было только одно легкое. Его вынесли на тротуар, где он и умер. К груди он прижимал тетрадки, которые брал домой на проверку. Эти тетради, залитые кровью, кто-то потом принес в школу. Он был одиноким человеком, у него не было семьи. Он был очень хорошим учителем. После него нам преподавала историю Оборотова Нелли Васильевна - испанка, вывезенная в тридцатые годы из Испании и удочеренная в России. Очень темпераментная, живая, искренне любившая детей.
В.И.Разумов ушел на пенсию, будучи уже весьма преклонных лет старцем. Начинал он преподавательскую деятельность еще до революции и успел немало лет преподавать в гимназии. Его сменил уже упомянутый Иван Степанович Малеев. Он же преподавал обществоведение.
Надо вспомнить и других учителей - Николай Степанович Ткаченко ("Никола"). У нас он преподавал черчение, а в других классах - математику.
В параллельных классах преподавали: физику - Ида Исаковна Гальперина, историю - Надежда Дмитриевна Бучко, математику - Семен Исакович Гельман,("Гусь") французский язык - Ида Израилевна Пильдиш, русский язык и литературу Римма Савельевна Либерзон. Они приходили и к нам - "на замену".
Был еще весьма памятный Григорий Львович Березницкий, по прозвищу "Головоногий". Он назывался "Звуч по труду". Он ничего не преподавал и вообще непонятно - что это такое - "завуч по труду". Но "в чем он истинный был гений" - любил и умел ловить казёнщиков. "Казёнщики" - это прогульщики уроков. Сей термин был кажется специфически Кишиневским и возник еще до революции, когда городской сад им. Пушкина назывался "казённым", то есть, государственным. Ну, а прогуливание уроков, вероятно, происходило в этом парке. Так, говорят, - нам об этом рассказала Циля Акимовна - этот термин и возник.
Поскольку Григорий Львович, по-видимому, ничем обременительным в школе занят не был, он перемещался по всему городу и мог любого из нас застукать где угодно - на базаре, на стадионе, на бассейне, ну и, главное - где-нибудь возле кинотеатров, а также в самих кинотеатрах во время сеанса. Его недолюбливали, но без злобы, поскольку он, искренне любя охоту за прогульщиками, этим, в основном, и ограничивался. Поймает, начнет допрашивать, вынудит придумать более или менее правдоподобное объяснение, пригрозит - но, как правило, ничего более дурного не сделает.
Но, вернемся, однако, к учителям.
Вера Георгиевна
Прежде чем о ней вспомнить, надо, наверное, рассказать о том, чем был
Для меня, приехавшего из России, само существование такого языка и такого народа стало открытием. Вообще, в детстве я, пожалуй, знал, что на свете есть три народа: русские, немцы и грузины. Ну, может быть, еще китайцы. Молдавскую речь в Кишиневе я слышал только по радиоточке и на базаре. Ни во дворе, ни в школе - нигде молдавский язык не звучал. Что касается большинства моих одноклассников, коренных жителей города, чьи родители тоже прожили всю жизнь в Кишиневе и учились "при румынах", молдавский был для них, конечно, более знакомым, но не знал его в классе никто, кроме Вали Сандуцы, которая этот факт долгое время скрывала.
Сказанное, в какой-то степени, характеризует отношение к молдавскому языку со стороны той части населения города, о которой я сейчас пишу и к которой, несомненно, принадлежал я сам. Надобности в молдавском языке нами не ощущалось ровным счетом никакой. Все, видимо, интуитивно понимали, что его нам преподают из-за "ленинской национальной политики", а не потому, что он зачем-нибудь нужен. Следствием этого было и отношение к урокам и к учителям молдавского. *)
Думаю, что они это чувствовали и это их задевало. Внешне, впрочем, Вера Георгиевна ничем этого не проявляла. Она была хорошей учительницей и хорошим человеком. Конечно, очень часто урок молдавского превращался в классное собрание, но это всех устраивало. Тем не менее, кое-какие знания языка у меня после школы остались, общие представления о молдавской литературе и ее классиках тоже имелись.
И только много лет спустя, в мае 92 года, за месяц до моего бегства из Молдавии, я встретил Веру Георгиевну на улице, мы узнали друг друга, поговорили о том о сем, при этом я старался не касаться весьма болезненной тогда для меня темы раскола общества по национальному признаку, тем более ничего не собирался говорить о том, что я скоро уеду. Но Вера Георгиевна коснулась этого сама, сказав - довольно искренне, и даже, пожалуй, наивно, - что она всю жизнь , еще со своей бабушкой, а потом и со своей мамой, говорили - когда же, наконец, русские уйдут? Это было для меня если не шоком, то неожиданностью уж точно. От нее я этого не ожидал. Но, как говорится, ни из моей, ни из её песни слова не выкинешь.
Елена Ефимовна
Она преподавала русский язык и литературу. С формальной точки зрения она была достаточно квалифицированным педагогом, окончила Ленинградский университет. Называли же ее - за глаза, разумеется - Елена Ехидовна. Она не была объективна в своих оценках и мы это чувствовали. Вот пример ее типичного высказывания при оглашении результатов сочинения:
"- Магидман. Сочинение формальное, просто переписанное из учебника. Ошибок, правда, нет. Оценка - пять.
– Белкин. Самобытное сочинение, много своих мыслей, хорошее сочинение. Оценка - четыре". При воспоминании о ней у меня до сих пор возникает неприятный осадок сознательной и циничной несправедливости.
Впрочем, я вполне отдаю себе отчет в крайней субъективности моих оценок. И было бы странно, если бы я пытался давать чему-либо объективную оценку: во-первых, это невозможно, во-вторых, я думаю, это совершенно неинтересно.
Буду искренне рад, и не удивлюсь, если для кого-то та же Елена Ефимовна стала любимой учительницей.