Поручик Ржевский или Дуэль с Наполеоном
Шрифт:
— Вообще — то я не пью, но по такому случаю…
Потом немного поразмыслил, и на прилавке появилось блюдо с огромной лепешкой.
— Коровья? — повел носом поручик.
— Это маца, — ответил лавочник, и голос его дрогнул. — Утром дочка, Сарочка, испекла.
— Фиолетовое платье, нос с горбинкой?
— Вы знакомы?!
— Нет, просто видел, как она сюда забежала.
Лавочник испуганно засуетился, его руки запорхали над столом.
— Ешьте, ешьте, господин поручик. Пальчики оближете.
—
Наполнив стаканчики, Ржевский посмотрел вино на просвет.
— За что пьем, любезный?
— Чтобы сапоги, которые прошли через вот эти руки, — лавочник показал ему свои жилистые руки с желтыми ногтями, — дошли до самого Парижа.
— И наследили в Лувре! — подхватил поручик. — Эх, еще настанет час, и мы, гусары, будем плескаться в Сене. И журчать в нее с крутого бережка.
Они выпили.
— А винцо — то уксусом отдает, — заметил Ржевский. — Надо весь графин употребить, а то не ровен час прокиснет.
Лавочник жалостливо передернул плечами, но спорить не посмел.
Ржевский снова разлил вино.
— За дам!
— И за еврэек? — осторожно уточнил лавочник.
— Хоть за эскимосок!
Выпив, Ржевский отправил в рот кусок мацы.
— Есть можно, — дожевывая, заключил он. — До первого поноса.
— Скажите, пожалуйста, — развел руками старик, — а у меня запор.
После третьей стопки Иосифа Соломоныча потянуло на философию.
— Как вы думаете, Наполеон — еврэй? — спросил он, выкатив на поручика свои грустные черные глаза.
— Черт его разберет. Я ему в портки не заглядывал.
— А если он не еврэй, почему он такой жадный? Он стрэжет купоны со всей Европы. Вы знаете, зачем он полез в Азию?! Лучше бы он сделал себе обрэзание! Послушайте штарого Иосифа, на Востоке у него ничего не выйдет. Чтобы завоевать мир, мало быть Наполеоном, нужно быть еврэем… Вы знаете, кто была мама Наполеона?
— Летиция — то? По слухам, хорошая потаскуха.
Лавочник всплеснул руками.
— Вы намекаете, она была еврэйка?!
— С чего вы взяли? — удивился Ржевский.
— Хорошей жрицей любви может быть только истинная иудейка. Где еще вы найдете эту грэмучую смесь разума и вожделения? А если найдете, скажите мине. И тогда я отвечу: не смешите штарого еврэя, а то он лопнет от смеха.
— Кажется, Лютиция была флорентийка.
— А кто был папа Наполеона?
— Какой — то задрипанный адвокат.
— А как его звали?
— Кажется, Карло.
— Ой мне! Наполеон Карлович, сын адвоката, — и вдруг не еврэй? — закачал головой лавочник. — Хорошо, хорошо, я согласен: Наполеон Карлович не еврэй. Тем хуже для него! Если Наполеон не смог родиться еврэем, он должен был взять себе в жены еврэйку; и сегодня у его ног лежала бы не только Европа, но и Азия с Африкой. Помнится, еще Моисей говорил…
— Ну вот что, Изя, — оборвал Ржевский, стукнув графином по столу, — за вино, конечно, спасибо, но от твоих библейских проповедей у меня скоро из ушей маца потечет. Лучше прикрой — ка ты варежку и познакомь скорей со своей Сарочкой.
— Ой мне! Зачем?
— Хочу отблагодарить за мацу.
Иосиф Соломоныч вжал голову в плечи.
— А она… она ушла.
— Куда ж она так некстати подевалась?
— А-а… это одному Богу известно.
— Может, в синагогу — грехи замаливать?
— Разве я шторож своей дочери?
— А другой дочки, случаем, нет? — не унимался Ржевский.
— Нет… только жена осталась…
— С париком на бритой голове?
Лавочник вздрогнул.
— Откуда вы знаете?
— Всяко бывало.
— С моей Хаечкой?!
— Да не с твоей, а из вашего племени. Скажи на милость, зачем все замужние еврейки бреют голову и носят парик?
— Таков обычай.
— Хитрецы! — Ржевский погрозил пальцем. — Не хотите своими женами ни с кем делиться?
— А вам оно надо? — залопотал старик, но не договорил, привлеченный шумом за входной дверью.
Глава 44. Повышение в чине
Дверь распахнулась настежь.
Ржевский отступил в тень, нащупывая на боку рукоять сабли.
В лавку, по — петушиному важно переставляя ноги, вошел круглолицый французский капитан конно — егерского полка. Брезгливо принюхиваясь, он уперся взглядом в Иосифа Соломоныча.
— Какая вонь! Помойка! Вы хозяин?
— Яволь, майн хер /Да, мой господин (нем.)/, — задрожал тот.
— Это вы тут жрете чеснок?
— Вам потерэть или нарэзать?
— Молчать! Здесь я буду держать своих лошадей.
— Ой мне, ой мне… — запричитал старик. — Куда мине столько навоза!
— Вы пруссак?
— Яволь, майн хер! По двоюродной прабабке отчима.
Французский капитан огляделся со все тем же гадливым выражением на лице.
— Капрал?! — удивился он, заметив в глубине комнаты Ржевского. — Что вы делаете в этом свинарнике?
— Искал, где бы выпить.
Капитан скривил губы, оглядывая его с головы до ног.
— В каком вы виде?! Не капрал, а чучело! Почему манжеты на локтях?
— Чтоб кулакам не мешали, — ответил Ржевский, не спеша направляясь к нему.
— Молчать! Почему грудь нараспашку?
— Заливал за воротник. Неплохое винцо было, между прочим.
Капитан выпучил глаза.
— Что за тон! Вы говорите с гвардейским офицером!
— Но все же не с парижской примадонной.
— Капрал, вы пьяны!