Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
– Это как это?
– растерялся лысый.
– С какой стати?
– А ну вынь из глаза монокль!
– Не выну!
– Вынь, говорю, хуже будет!
Мишель отпустил дверцы кабинета и попятился. Ржевский наступал на него, сжимая кулаки.
– Мы так не договаривались, - вдруг взвизгнул Мишель, ударив поручика ногой под колено.
Мишелевский монокль выпал, завертевшись у него под ухом. И это было последнее, что он осознал, прежде чем кулак поручика
Глава 3
Два гусара
Со скандалом покинув ресторан, Ржевский, прихрамывая, вышел на улицу.
– Гжевский, Гжевский! Ты, гожа!
– послышался сзади озорной картавый голос.
Поручик оглянулся. В подъезжавших к нему санях сидел маленький чернявый гусар и приветственно размахивал бутылкой.
– Денис!
– обрадовался Ржевский.
Спрыгнув с остановившихся саней, Денис Давыдов сразу попал в дружеские объятия поручика.
– Какими судьбами?
– спросил Ржевский.
– По делам, бгатец. А ты?
– В отпуске.
– Вот славно! Садись. Куда тебе?
– Плевать! Куда-нибудь, где женщины и вино.
Давыдов рассмеялся, похлопав приятеля по плечу.
– Да ты и так пьян. Носом чую.
– Это что! Я и подраться успел, и женщину имел под столом. А заплатил, представь себе, только за обед!
– В этом гестогане был?
– Давыдов кивнул на яркую вывеску.
– Ага.
– Запомню, может, пгигодится. Значит, говогишь, подгался? То-то, я гляжу, хгомаешь.
– Лягнули малость. Пустяки.
– Женщина, небось, кгасивая была?
– Других не дерем-с.
Они сели в сани.
– Тгогай!
– крикнул Давыдов ямщику, и лошади понесли.
– Танцевать-то сможешь?
– спросил он Ржевского.
– Да стоит мне только женщину обнять - обо всем забуду.
– Вот и отлично. У князя Коневского нынче бал. Говогят, сам импегатог Александг будет. Поехали?
– Поехали. От женщин и вина я никогда не устаю.
– Да-а, Гжевский, ты совсем не изменился, - хмыкнул Давыдов, пихнув его кулаком в бок.
– Денис, а чего это ты вдруг картавить начал? Вроде, раньше за тобой такого не замечалось.
– Это всё из-за Толстого.
– Из-за какого толстого? Ногу тебе, что ли, отдавили?
– Да не из-за толстого, а Толстого! Ггафа Толстого. Котогый "Войну и миг" написал.
– "Война и миг"? Чудное название!
– Да не "Война и миг", а "Война и миг". Нет, погоди, скажу тебе по-дгугому: "Война и не-война". Тепегь понял?
– Понял, но роман сей не читал. Что же, этот граф Толстой тебе зуб по пьяному делу выбил? Или челюсть повредил?
– Да нет. Он изобгазил меня в своем гомане кагтавым. Вот я и кагтавлю, чтоб ему не пгишлось в двадцатый газ свой гоман пегеписывать. Блюду, так сказать, истогическую пгавду.
– Добрая ты душа, Денис. А я б этого бумагомараку на дуэль вызвал. И щелкнул бы непременнно.
– Что мы всё о ггусном? Скажи-ка лучше, бгатец, ходят слухи, что последняя девчонка импегатгицы от тебя?
– Царя спроси!
– Не-э, не гискну, - засмеялся Давыдов.
– Еще побьет. Или в солдаты газжалует. Но я так думаю, что это - сплетни. Помнишь такого Охотникова?
– Ротмистра?
– Да. Четыге года назад цагица от него забегеменела. Так вскоге его загезали, как погосенка, когда он выходил из театга. А ты, я вижу, жив-здогов. Значит, его величество к тебе пгетензий не имеет.
– Да ты не поверишь: мы с Сашкой этим летом на Невском за барышнями волочились.
– Да ну?
– Баганки гну!
– передразнил Ржевский, и гусары опять весело рассмеялись.
Глава 4
Сливки общества
В одиннадцать вечера бал у Коневских был в самом разгаре. И хотя гостей в доме уже набилось, как сельдей в бочке, к освещенному красочной иллюминацией подъезду прибывали всё новые и новые экипажи. Казалось, весь цвет московской знати собрался здесь, чтобы потрясти телесами, потрепать языки и поглазеть на прелестных дам, коих было несть числа.
У поручика Ржевского разбегались глаза. Он чувствовал себя львом, наткнувшимся на стадо непуганных антилоп. Перед ним кружился калейдоскоп обнаженных рук, голых плеч, гибких шей, плавно переходящих в смелые (если не сказать, вызывающие) декольте; и духи, и шорох платьев, и блестящие глаза, - было от чего потерять голову!
Ржевский с Давыдовым ходили по залам, посматривая на танцующих.
– Здесь, бгатец, самые сливки общества, - говорил Давыдов.
– Вон тебе багон де Вилье, а там, гляди, ггаф Куницын шушукается с генегалом Демидовым...
– Это не сливки, Денис, а простокваша! По мне, сливки общества - это хорошенькие женщины.
– Тогда, взгляни, вон впегеди тебе улыбается мадам де Сталь, а возле колонны беседует с каким-то фгантом Элен Безухова. Кгасавица, какие плечи...
– А это что за пташка?
– Поручик показал на молоденькую барышню в кисейном платье с розовыми лентами.
– Ггафиня Наташа Гостова.
– Как?
Давыдов сделал в воздухе жест, обозначив букву "р".
– Гостова.