Порвали парус
Шрифт:
Он чуть наклонил голову, рассматривая меня исподлобья, взгляд и выражение лица стали, как у быка, готового безрассудно атаковать противника.
– Чем новее отдел, - произнес он сдавленным голосом, - тем люди в нем подлее и бесчестнее. Что вы хотите этим шантажом?
Я чуть-чуть развел руками, но ответил так же сухо и без интонаций:
– Ничего. Думаю, и вам лучше от нас ничего не хотеть.
Он несколько мгновений сверлил меня ненавидящим взглядом.
– Вижу, вы уже в самом деле начали работу… Или это кто-то снабжает вас из наших?
– Ваши не знают, - заверил я.
– Уверены?
– Проверено лично, - сообщил я.
– Более того, скажу вам в частном порядке и в виде жеста доброй воли, который вы просто обязаны оценить, как человек с принципами…
Он молчал, я произнес пониженным тоном:
– Та сиротка вовсе не сиротка, а умелая охотница за богатыми мужьями. Или, как говорят на Западе, золотоискательница. Рассчитывала, что вы западете на ее молодость и модельную внешность, бросите старую жену и женитесь на ней… Но вы устояли, что вам в плюс. Вижу, вы человек в самом деле с принципами. Старую жену бросать не намерены. Не так ли?
Он произнес высокомерно:
– Такие вопросы даже не обсуждаются.
– Прекрасно, - ответил я.
– Но, конечно, этот случай можно подать и так, что извращенный старый развратник трахает всех курсанток направо и налево, даже отчисляет тех, кто сразу же не раздвинул перед ним ноги… У вас, как у всех людей, есть противники, что не преминут воспользоваться случаем.
Набычившись, он смотрел на меня зло и непримиримо.
– И что вы хотите?.. Чтобы я не лез в ваши дела?
– Сразу хватаете на лету, - сказал я. – Да, у нас секретный отдел, и потому нам не нужны проверки ни народных избранников, ни чинов из Генштаба, у которых болтливых любовниц больше, чем у вас, генерал.
Он продолжал сверлить меня злым взглядом.
– Мне понятно желание сохранить секретность, - сказал он наконец, - но бесконтрольность секретных служб может привести к злоупотреблениям.
– Может, - согласился я. – Но сейчас секретные службы, генерал, как это не звучит патетически, выполняют задачи более важные, чем за всю историю!.. В общем, буду снабжать вас всеми данными, что не повредят нашей работе!.. А в знак прекращения нашей конфронтации могу сказать, что ваша Зара Айдаридзе, уверяя вас в вечной любви и угрожая самоубийством, ведет весьма активную жизнь сразу с тремя мужчинами, умело распределяя между ними время и получая от них небольшие вливания. Я имею в виду, денежные.
Он дернулся.
– Вы говорите о…
– О ней, - подтвердил я, - о Заре, что живет по адресу Кокчетавская, семьсот восемь, квартира двести четыре, но чаще ночует у Абдульрашида Ульясова, это ее полупостоянный партнер. Вот имена и фамилии ее трех основных спонсоров. Там же суммы, сколько они ей платят. Наличные на одном листе, банковские переводы на другом.
Набычившись, он смотрел как я медленно вытащил из кармана два листа бумаги. Поколебавшись, принял чисто механически и, не глядя на меня, сунул в карман.
– Если нужно, - добавил я, - мы в состоянии снабдить вас пикантными роликами. В одном из них она с одним из своих наиболее близких любовников говорит о вас. В целом, лестно, хотя как посмотреть…
Он повернулся и двинулся обратно к автомобилю.
– Генерал, - сказал я вдогонку, - мы все всажены в тела животных, в которых придется жить до начала эры сингулярности, потому я прекрасно понимаю позывы наших инстинктов. Обещаю не буду следить, если заведете еще любовниц… лишь бы наши позывы не вредили общему делу.
Он молча захлопнул за собой дверцу, автомобиль резко сорвался с места и понесся к выходу со двора.
Пока я был вроде бы отстранен или, точнее, сам отстранился от работы в ГРУ, все равно продолжал мониторить ситуацию с глобальными рисками по всему миру, снабжая ЦРУ и Пентагон сведениями насчет сборища террористов, будь это в Америке или где-то по планете. Международный жандарм должен успевать везде, и неважно, любят его так или нет, прежде всего работа по сохранении жизни на земле.
Конечно, общался и со своей командой, натаскивая всех искать следы террористов по всему миру. А сейчас, когда снова легализовался, в Центре приходится проводить больше времени, чем нужно, что малость раздражает человека такого продвинутого и современного, как вот я, что весь из себя на все мгновенно реагирующий и нарядный.
На самом деле мне абсолютно все равно, откуда мониторить ситуации, но для руководства как-то спокойнее, когда работник протирает штаны в офисе, а не пропадает в баре со шлюхами.
Потому на следующий день поехал с отчетом к Мещерскому, хотя мог бы послать по защищенным каналам, однако он не слишком доверяет электронике, всюду гремят скандалы по поводу взломов, утери кодов доступа и особо хитрых троянов, перехватывающих любую засекреченную информацию.
Появился даже Кремнев, за ночь как-то погрузневший, красномордый и носорожистый, молча стиснул мне пальцы и сел в сторонке.
Бондаренко поглядывает с интересом, что-то знает или чует, но помалкивает, Мещерский тоже держится несколько сдержанно, выслушал отчет, задал пару незначащих вопросов, а потом вдруг поинтересовался:
– Владимир Алексеевич, к вам собирался генерал Гонта, ваш непосредственный куратор…
– Точно, - подтвердил я.
– Он… как?
– Приезжал, - подтвердил я. – Очень милый человек. Такой человечный, я бы сказал… Не совсем, как Владимир Ильич, но человечный, что теперь все реже, будто все готовятся к Великому Переходу, где у игольного ушка Сингулярности придется работать локтями.
Они переглянулись, Мещерский спросил напряженным голосом:
– Вы с ним в самом деле… общались?