Порвали парус
Шрифт:
В руке у Ковальского его привычный потертый кейс, однако на этот раз, как мне показалось, несет с заметным напряжением, словно там не привычный бутерброд и бутылка козьего молока, а слитки свинца.
Я ускорил шаг, у самого подъезда догнал, Ковальский бросил в мою сторону настороженный взгляд, а я сказал бодро:
– Хорошие у вас сегодня бутерброды! Как будто бомбу несете!
Его лицо дернулось, а в глазах метнулся откровенный страх.
– Ну и шуточки у вас, доктор!
– Что у вас в чемодане? – спросил я.
Он быстро взбежал по ступенькам и крикнул обоим охранникам:
– Этого не впускать!..
Я крикнул:
– Остановитесь, майор! Мы решим ваши проблемы...
Не отвечая, он проскочил мимо охранников, а те выхватили пистолеты и загородили мне дорогу.
– Стоять!
– Ребята, - сказал я быстро, - это не… хотя что вам втолковывать, бараны…
– Руки за голову! – закричал один.
Второй заорал еще громче:
– Повернуться! Лечь на землю!
Сохраняя секунды, я повернулся, лег, руки за голову. Оба подбежали, один держит меня на прицеле, второй присел возле на корточки, уж и не знаю, что хотел делать, но я вцепился в руку с пистолетом, вывернул, он инстинктивно нажал на скобу.
Грянул выстрел, я выдрал пистолет из стиснутых пальцев, увидел как глаза охранника расширились при виде того, как он сам всадил пулю в живот напарника.
– Ах ты ж…
Я выстрелил ему в лицо и, подхватившись, побежал за Ковальским. Должен бы жалеть этих парней, честно выполняют работу, но сами на нее пошли, позарившись на высокий оклад, так что не надо… Никто не мешал им асфальт укладывать, вон дороги у нас какие.
Ковальский удирает коридорами, явно услышал выстрелы и, возможно, как-то догадался, что меня еще не прикончили.
Я заорал во весь голос:
– Майор, остановитесь!..
Он на ходу покачал головой.
– Стой, сволочь! – заорал я. – Думаешь, не выстрелю?
Он ускорил шаг, я прицелился, расстояние великовато, нажал на скобу, держа в прицеле его спину.
Грянул выстрел, на светлой рубашке ниже плеча возникла дырка, откуда ударила струйка крови. Я выстрелил еще дважды. Одна из пуль с силой пробила ему спину навылет, другая разворотила задницу, попав точно посреди ягодиц.
Ноги его подогнулись, он рухнул вниз лицом рядом с чемоданом. Из внутренних помещений выбежало трое охранников, снова эти крики «Бросить оружие!», «Лечь на землю»:
Я заорал:
– Да, бросаю оружие, смотрите!.. Но в чемодане бомба!.. До взрыва пара минут!.. Поняли, идиоты?
Они застыли, остолбенело, потом двое бросились со всех ног прочь, а третий подбежал к чемодану, ухватил и метнулся к открытому окну во внутренний дворик, а там, широко размахнувшись, швырнул наружу.
Через десять секунд раздался грохот, вдоль окон поднялась стена воды, часть плеснула к нам в коридор.
Охранник отпрыгнул, повернулся ко мне, на лице ужас и одновременно облегчение.
– Что это было?
– Его заставили или подкупили, - ответил я, - это неважно. Вызывай помощь. Ты хорошо сработал!.. А сейчас, в свете предстоящего повышения, распорядись, чтобы сюда не пускали корреспондентов. Кто сделает хоть один снимок, того сразу в подвал под стражу.
Охранник потом сказал, что рассчитывал, что в воде бомба не взорвется, но она и не взорвалась в полном объеме, а только та часть, что служит взрывателем, иначе разнесло бы все здание.
Возле разрушенного взрывом бассейна столпились как высыпавшие из здания сотрудники, так и набежавшая со всех сторон охрана.
Я отыскал взглядом Мещерского, раздает короткие четкие указания, подошел к нему, а он обернулся, кивнул.
– Спасибо, доктор. Сейчас дублирую ваш приказ насчет недопущения огласки… Вы были бы у нас просто чудо-оперативником!
– Еще и вязать крючком умею, - ответил я, - да вот что-то не тянет. Что с майором?
Он покачал головой.
– Врачи «скорой» борются за его жизнь, но вы его так продырявили, что вряд ли… С такими ранами не выживают. Да, честно говоря, мне бы и не хотелось… Но вытащить из него все, что с ним такое случилось, необходимо.
Подошли очень озабоченные Бондаренко, и Бронник, Бондаренко добавил с ходу со знанием дела:
– Наш профессор просадил спинной мозг чуть выше копчика. Он же нейрохирург, знает, куда стрелять!.. Теперь Ковалевский растение, даже если выживет. Заодно и гениталии разнес, ни один хирург не соберет.
Бондаренко спросил:
– Даже сам Владимир Алексеевич?
– Владимир Алексеевич, - ответил Бондаренко, - ему и то отрежет, что уцелело. А потом ножиком по горлу, как Иосиф Виссарионович в молодости.
– Если отрежет, - сказал Бронник, - тогда зачем жить? Лучше уж ножиком по горлу…
За нашими спинами слышался быстрый и жесткий голос Ингрид:
– Все руководство отдела кадров собрать и под охраной немедленно в Следственный Комитет! Отдел охраны, который пропускает примелькавшихся сотрудников, не проверяя на сканерах, туда же в полном составе… Нет, сразу за решетку!.. А оттуда будем вызывать на допрос… Сколько понадобится, столько под арестом и пробудете! Протесты? Вас сразу в карцер или сперва обживетесь в камере?
Бондаренко сказал мне горестно:
– Вы правы, Владимир Алексеевич!.. Эти камеры нужно ставить у каждого в доме!.. Тогда бы точно не пропустили такое вот…
Бронник сказала с тихим ужасом в голосе:
– А если бы профессор не всадил в него две, даже три пули?.. Бомба разнесла бы все здание!
– Три пули, - сказал Бондаренко. – Для профессора это многовато, он обычно обходится одной… Но я бы всадил всю обойму. А потом бы еще и ногами… Ну что за сволочь? Сколько лет был с нами рядом…