Посчитай до десяти

Роуз Карен

Он снова хотел испытать это. Ощутить полную, абсолютную власть над жизнью и смертью.

И боль. Он хотел, чтобы эта сука почувствовала такую боль! Чтобы она молила о милосердии.

Он хотел, чтобы Пенни Хилл заплатила. Его губы изогнулись в волчьем оскале. Он подождет. У него есть время. У него полно времени. А вот у нее — нет. Она досчитает до десяти и отправится в ад.

Понедельник, 27 ноября, 23:25

Миа поднялась по лестнице к своей квартире. Она надеялась, что

часовая пробежка избавит ее от бурлящей внутри энергии, но все, чего она добилась, — это взмокла от пота и вернула боль в раненом плече. В ту же секунду, как дверь в квартиру открылась, Миа почувствовала: что-то изменилось. Воздух в помещении был теплым, и он пах… Арахисовым маслом?

— Не стреляй. Это всего лишь я.

Миа шумно выдохнула.

— Черт возьми, Дейна, я ведь и правда могла тебя застрелить.

Ее лучшая подруга сидела за столиком кухонного уголка, подняв руки.

— Я заменю арахисовое масло.

Миа закрыла дверь в квартиру и задвинула дверной засов.

— Ха-ха. Никто не любит мертвого комика. Когда вы вернулись? — Дейна с мужем возили своих приемных детей на восточнее побережье Мэриленда, чтобы провести День благодарения со старыми друзьями Этана.

— Вчера, около полуночи. Я получила такое удовольствие сегодня утром, когда будила детей в школу! Мы с Этаном запихнули их в школьный автобус и вернулись в постель.

Миа достала из холодильника две банки пива.

— Ложиться в постель с Этаном — такая мука!

Дейна улыбнулась.

— Ничего, переживу. — Она отрицательно покачала головой и поморщилась, когда Миа предложила ей пива. — Нет, спасибо. Оно с арахисовым маслом не сочетается. — Дейна подождала, пока Миа не устроится в кресле в своей любимой позе. — Ты так и не ответила на мои звонки. Я волновалась.

— Присоединяйся к хору недовольных. — Увидев, что в глазах Дейны мелькнуло раздражение, Миа тяжело вздохнула. — Прости. Боже, я сегодня просто заевшая пластинка. Все время это «прости, прости, прости…»

Дейна приподняла бровь.

— Закончила?

— Ага.

Прозвучало это неприветливо и ребячески. Собственно, именно так Миа сейчас себя и ощущала.

— Хорошо. Слушай, я просто хотела навестить тебя. Удостовериться, что ты не умерла, что с тобой ничего не случилось. Никто не любит мертвых нытиков. В общем, что ты там с собой делала последние две недели, Миа, помимо того, что избегала встреч со мной и, очевидно, со всеми остальными?

Миа сделала добрый глоток из бутылки, затем подошла к шкафчику и достала оттуда… его величество ящик. Это был обычный деревянный ящик, ничем не украшенный, не имеющий никаких наклеек. Просто невероятно, что в таком маленьком ящике могло храниться столько боли. Миа торжественно поставила его перед Дейной.

— Та-даммм!

— Почему я чувствую себя Пандорой? — пробормотала Дейна и сняла крышку. — О, Миа… — Она подняла глаза, она поняла. — По крайней мере, теперь ты знаешь. Во всяком случае, о мальчике.

— Я нашла этот ящик в кладовке Бобби, когда подыскивала ему одежду для похорон. Я открыла его, только когда вернулась домой с кладбища. Хотела положить туда его значок.

Значок

этот с большой помпой вручили ее матери прямо у могилы Бобби Митчелла вместе с флагом, которым накрывали его гроб. Аннабель Митчелл, чье лицо осунулось и постарело, повернулась к дочери и протянула значок и флаг ей. Слишком ошеломленная, чтобы как-то отреагировать, Миа приняла их. Сложенный втрое флаг сейчас прикрывал тостер. Скорее всего, в его складки уже набились хлебные крошки, но это ее совершенно не беспокоило, если не считать того факта, что она пятнает американский флаг.

Миа ткнула бутылкой в сторону ящика.

— И я обнаружила вот это.

Дейна достала из ящика фотографию.

— Вот черт, Миа! Он просто твоя копия на детских снимках.

Миа неискренне рассмеялась.

— У Бобби были удивительно сильные гены. — Она подошла к Дейне и через ее плечо посмотрела на щекастого мальчика, сидящего в детском кресле-качалке и сжимающего в кулачке игрушечный красный грузовик. Мальчика, которого она никогда не видела, хотя теперь знала, как его зовут. Знала день его рождения. И день смерти. — А чему удивляться, что фото похоже на мои? Это ведь наше кресло, мое и Келси. Бобби и нас в нем фотографировал.

— Какая пошлость! — Тон Дейны остался мягким, но ее губы сжались в тонкую линию. — Но, в конце концов, мы всегда знали, какой он.

Знала это только Дейна. Дейна и еще Келси. И, возможно, мать. Миа не могла с уверенностью сказать, что именно было известно ее матери. Она не сводила глаз с лица мальчика на снимке.

— У него светлые волосы Бобби и синие глаза, точно такие, как у меня. И как у нее,кем бы она, черт возьми, ни была.

— Ты провела последние две недели, пытаясь найти ее. Я так и думала.

Онабыла той незнакомкой, которую Миа заметила на похоронах отца. Молодая женщина со светлыми волосами и круглыми синими глазами… «Точно такими же, как у меня». На один краткий миг Миа словно заглянула в зеркало. Затем женщина опустила глаза и исчезла среди полицейских, отдающих последнюю дань своему товарищу. После панихиды Дейна внимательно разглядывала толпу, оставив Мию принимать соболезнования ото всех, кто пришел на похороны.

Это оказалось самой тяжелой частью представления. Скорбно кивать каждому человеку в форме, пожимавшему ей руку и приглушенно говорившему, что ее отец был хорошим полицейским. Хорошим человеком. Каким образом абсолютно все в этом чертовом мире могли принимать желаемое за действительное?

Когда последний полицейский ушел и Миа с матерью оказались одни, она посмотрела на Дейну, но та лишь покачала головой. Женщина исчезла. Один взгляд на лицо матери сказал ей все, что нужно было знать. Аннабедь Митчелл тоже видела ее. Но, в отличие от Мии, ее мать, похоже, ничуть не удивилась. И, как случалось очень часто, она просто закрыла глаза. Она не желала обсуждать ни женщину, ни маленького мальчика. Ни проклятый надгробный камень. «Лайам Чарльз Митчелл, любимый сын».

— Я рада, что ты ее тоже видела. Иначе я сейчас, возможно, лежала бы на кушетке у психотерапевта.