Поселок Тополи
Шрифт:
— Понятия не имею, — ответил отец Стеллы. — Полиция реквизировала, и Робертсон с ними поехал.
Дедушка крякнул, как будто хотел сказать, что так и знал, а мистер Бакингем при этом воспоминании опять покраснел от злости ведь это случилось, как раз когда они с Ниллом Робертсоном, оставшись вдвоем в машине, решили возвращаться домой. Только они тронулись в путь, как полиция их задержала. Произошел безобразный скандал. Кто был прав — полиция или Билл Робертсон, — трудно сказать, но победила полиции. Полицейский офицер заявил, что до семей, оставшихся в Прескоте, теперь не доберешься,
Таким образом, дедушка Фэрхолл и мистер Бакингем успели разминуться, прежде чем что-то заставило их остановиться, что-то, никак не связанное с вежливостью или добрососедскими отношениями, что-то неопределенное и нежелательное, что можно было бы назвать чувством долга.
Дедушка сказал Уоллесу:
— Опусти его на землю.
Уоллес машинально повиновался и сам, задыхаясь, повалился на горячую дорогу рядом с сиденьем от машины, не сознавая ничего, кроме собственной усталости. Дедушка и сам чуть не упал, но его удержала мысль, что тогда он уже не встанет. Он покачнулся, вытер пот, заливавший глаза, и почувствовал, что рукам легко, а в голове пусто. Прижав ладонью сердце, чтобы не выскочило, он услышал вопрос мистера Бакингема:
— Что вы тут делаете без своей машины?
Дедушка почти успел забыть, что у него есть машина.
— Осталась где-то там, на дороге. Рулевая тяга сломалась.
Они переглянулись, все еще не сочувствуя друг другу. Обычно они поддерживали сносные отношения только благодаря тому, что старались как можно реже встречаться. Отец Стеллы спросил:
— А что там случилось?
— Это старик Джордж, — ответил дедушка. — Видимо, удар хватил.
Для отца Стеллы это был пустой звук. Голова его не вмещала ничего, кроме собственной семьи и бесплодных попыток до нее добраться.
— В Прескоте-то что случилось?
— Да как будто ничего особенного.
— Ну как же, ведь оттуда все ушли, бежали кто как мог.
Дедушка так переутомился, что тоже не воспринимал ничего, кроме собственных забот, кроме мучительной боли в руках и во всем теле, кроме необходимости выполнить свой долг по отношению к старику Джорджу.
— В Прескоте все в порядке, — сказал он. — Я только что оттуда.
— Это какое-то недоразумение. Рад бы вам поверить, но не могу. В девять часов был приказ — Прескот оставить.
Дедушка нехотя вернулся мыслью в недавнее, но уже полузабытое прошлое и попытался сообразить, который может быть час.
— Как это — оставить? — переспросил он, — Зачем?
— Не могут справиться. Не могут остановить. Отступились.
— С Прескотом справиться?
— С пожаром!
Дедушка медленно покачал головой, все еще не понимая.
— Они отошли на открытую местность. На горы махнули рукой. Говорят, пусть лучше гибнет собственность, чем люди. Сейчас на открытых местах зажигают новые пожары, которые можно контролировать. Господи, уж мне ли не знать! Полосы прожигают в милю шириной. Только так его и можно остановить, а не то сожрет половину штата.
Дедушка все качал головой.
— Оставить? — повторил он, — Не оставят они Прескот. Вы что-то путаете, Бакингем.
Он уже ощущал острую неприязнь к этому человеку.
— Отстоять его невозможно, — сказал мистер Бакингем. — Пожар слишком сильный. И слишком быстро движется. Вы в какой-то момент, видно, потеряли счет времени. Неужели же я стал бы все это выдумывать, когда у меня там жена, дети остались?
Дедушка пошатнулся и крепче прижал рукой сердце. Уоллес, все еще не отдышавшийся, поднял голову, широко раскрыв красные, слезящиеся глаза.
Отец Стеллы взглянул на старика Джорджа.
— Куда вы его несете?
— В больницу.
— Ее два часа назад эвакуировали.
У дедушки медленно подогнулись колени, и он сел на дорогу со вздохом, который был красноречивее всяких слов.
— Вот это уж безобразие, — сказал он. — Вот это уж форменное безобразие… А вы что, домой едете?
Мистер Бакингем кивнул.
— Вам и уезжать оттуда не следовало.
— Знаю.
— И мне тоже.
Из-за поворота показался Гарри, сгорбленный, поникший, глаза полузакрыты, руки болтаются. Он прошел мимо, не заметив их, и Уоллес, с трудом поднявшись на ноги, пошел следом, чтобы вернуть его.
Дедушка сказал:
— Найдем какой-нибудь безопасный дом и там его положим. А потом поищем помощи. Не может быть, чтобы во всем городе никого не осталось.
Он разговаривал сам с собой, потому что отец Стеллы уже ушел, а старик Джордж умер.
…Мать Стеллы, вместе с бабушкой Фэрхолл и молоденькой миссис Робертсон, мчалась на машине по кратчайшей дороге из Прескота к дому.
Они знали, что замешкались с отъездом, но до девяти часов им и в голову не приходило, что придется уезжать, потому что все утро Прескот был местом, куда сотнями, если не тысячами, стекались беженцы, а не местом, откуда надо спасаться. До девяти часов эти три женщины оказывали помощь испуганным, бездомным, плачущим людям, теперь они сами убегали от опасности.
В Прескоте миссис Бакингем попала в затор. Все машины, оставленные на стоянке во дворе возле почты, одновременно старались оттуда выбраться. Люди за рулем не столько паниковали, сколько растерялись и от растерянности и тревоги утратили способность маневрировать. Три машины сцепились бамперами, еще одна задним ходом наехала на пень и застряла. Миссис Бакингем не могла двинуться ни вперед, ни назад, ни в сторону. Пришлось ждать. Она ждала и ждала и наконец пробралась на запруженную Главную улицу и, проскочив перед носом одной из бесчисленных машин, тянувшихся по ней, вырвалась на простор проселочной дороги к своему дому. Это было уже в двадцать минут десятого.
А в 9.24 она доехала (в первый раз) до той упавшей акации, что перегородила дорогу стеной из листвы и сломанных веток в двадцать футов высотой и оборвала электрические и телефонные провода, — до огромной упавшей акации, которую никто не удосужился убрать.
— Придется объезжать по шоссе, — сказала миссис Бакингем.
— Но как вы проедете через Прескот? — возразила миссис Робертсон. — Там ведь встречный поток, сотни и сотни машин.
— Попробую.