Послание из прошлого
Шрифт:
Маша посмотрела на сына.
– Голос папы? Почему ты ничего не говорил мне?
Витя похолодел. Если она услышит голос незнакомого мужчины, то… как он объяснит ей это?
– Не знаю, – сказал он быстро. – Завтра нужно послушать. Может быть, я не успел и вы все стерли.
– Ты дашь мне послушать?
– Если что-то осталось…
Мама поцеловала его и поднялась с кровати.
– Папа бы тобой гордился, – сказала она. – Хоть меня и лишили премии за твою выходку, все наши мужики были в шоке. Храбрый парень растет, сказали.
– Мам…
– Да, сынок.
– А… если бы ты могла изменить будущее, чтобы ты сделала?
Маша покачала головой.
– Я бы хотела, чтобы ты был счастлив, – сказала она. – Спокойной
Глава 4
2010 год
– Боюсь… – маленький сухонький доктор снял очки, вытер рукавом халата вспотевший лоб и покачал головой: – …боюсь, молодой человек, гипноз на вас не действует.
Виктор привстал с кушетки. Голова у него закружилась и он тут же осел, если не сказать – рухнул назад на твердый коричневый дермантин.
– Что? – спросил он доктора. – Что вы сказали? – В голове у него шумело, то и дело в мозгу проносились странные туманные образы, среди которых он различал давно забытые черты отца, испуганное лицо соседки, какие-то коридоры, яркий свет, бьющий прямо в лицо и… это лицо, лицо, лицо…
Виктор опустил ноги на пол, обхватил голову руками и застонал.
– Помилуйте, голубчик… – взмолился доктор, – я, к сожалению, не невролог, а у вас явно функциональное расстройство… возможно, вы где-то сильно ударились и теперь вас мучают эти головные боли. Что же вы мне сразу не сказали… в таком случае гипноз вам противопоказан и, прямо скажу… даже опасен. В каком-то смысле не исключена возможность, что в ходе такого гипноза вы можете подменить свою личность вымышленной, придуманной… и что тогда делать? – старый врач вздохнул, медленно снял белый халат и повесил его на спинку вытертого до блеска кожаного кресла.
– То есть… по-вашему, я все это выдумал? Так, что ли?
– Ну зачем же – все? Реальность смешалась с фантазией и теперь сложно их разъединить, сложно понять, где вымысел, а где реальность, – миролюбиво ответил доктор.
В комнату кто-то тихонько постучал.
– Софочка, это ты? Мы уже заканчиваем.
– Яша, у вас все хорошо? Я слышала голоса…
– Да, все замечательно, через пять минут я выйду.
Шаги за дверью удалились.
Виктор взглянул на доктора.
– Я хочу повторить. Я хочу повторить сеанс.
– Это невозможно. – Теперь уже голос доктора был жестким и даже немного злым.
Виктор сжал кулаки.
– Назовите цену.
– Молодой человек. Дело не в цене. А в том, что вы можете буквально сойти с ума, можете умереть на этой кушетке, вы меня понимаете?
– Лучше уж я умру, чем буду жить как химера, не в силах отличить правду от лжи, сон от яви…
– Но вы же что-то видели сейчас? Попробуйте разобраться… а голоса, мы все их слышим, поверье опытному психологу… я работал на войне, в горячих точках… – Яков Абрамович снял с полки черно-белую фотографию в тонкой рамочке, всмотрелся в нее, потом вернул обратно на место. – Хотите историю? – Он посмотрел на дверь, видимо, вспомнив обещание, данное жене, потом махнул рукой. – Был у меня в Афгане один друг… мы познакомились… да, в общем-то нет, мы не знакомились, это судьба так распорядилась – я оперировал тяжелораненого бойца, пытался спасти ему ногу, когда начался жесткий обстрел, и на кишлак, где мы обосновались, пошла волной атака моджахедов. Все бы ничего, командир вызвал вертушки, не первый раз это случалось. Раненых должны были вывезти, потому что такие операции в полевых условиях проводить нельзя, просто нет условий. Но я понимал, что боец просто не выдержит.
Было очень жарко. Настолько жарко, что с меня лил даже не пот, а потоки жидкости и в голове все перемешалось – выстрелы, взрывы, пыль, оглушающий рев, эти гортанные крики и среди них голоса наших, которые я будто бы узнавал, различая даже кто это кричит. Мне нужно было сшить разорванную артерию, иначе ногу через пару
Виктор отнял руки от головы и завороженно слушал. Перед его глазами, чуть ли не касаясь верхушек глинобитных домиков – саманов, пронесся вертолет и выпустил ракету. Он увидел дом, низенький, серый, даже скорее – глиняный сарай с маленьким окошком, увидел, как к этому сараю подбегает человек в черной жилетке и чалме на голове – в его руках был автомат. Не забегая внутрь, этот человек кидает в окошко гранату и тут же исчезает за стеной.
– Понимаете? Я вижу, как она катится прямо под мои ноги, крутится вокруг своей оси, словно бешеная юла, а я держу в руках иглу и зажим и не могу отпустить, ты понимаешь? Если отпущу зажим, то все, конец!
И что важнее, как вы думаете?
Виктор опустил взгляд и увидел перед собой, прямо на полу ту самую гранату – она бесшумно вертелась меж его кроссовок и он завороженно смотрел на этот смертельный танец.
– Что же было потом? – спросил Виктор пересохшими губами. Тело его одеревенело, он буквально не мог пошевелиться. Только лишь сердце гулко стучало в его стесненной груди.
– Дальше? – доктор снова посмотрел на дверь, будто бы опасаясь, что с той стороны его могут услышать. – Дальше случилось нечто странное… о чем я до сих пор предпочитал помалкивать. Раньше за такое сразу комиссовали и отправляли на курсы лечения галоперидолом. Теперь-то конечно, с такой историей прямая дорога на Рен-ТВ… – он замялся. Было видно, что история не дает ему покоя и он давно хочет освободится от ее чар, да только вот, судья по всему, выговориться было некому. – Не поймите меня превратно, будто бы я каждому встречному только и рассказываю это… просто после вашего сеанса и того, что я услышал… мне показалось…
– Теперь я всему поверю… – тихо сказал Виктор, глядя в пол, где не прекращая и даже ускоряясь, продолжала вертеться смертоносная граната.
Звук от ее вращения, от ее трения о пол был настолько ужасным, настолько гнетущим, скребущим за душу, что Виктору хотелось ее пнуть, чтобы отбросить подальше – вон из комнаты, в ту дверь из-за которой пару минут назад донесся голос супруги доктора.
– Ровно за сутки до случившегося мне приснился сон, – продолжил доктор задумчивым голосом. Глаза его затуманились, он словно смотрел в прошлое, выбирая оттуда по крупицам давно минувшие часы, минуты и секунды и перенося их в настоящее. – Будто я стою над раненым бойцом, пытаясь перевязать разорванную артерию. В этот момент начинается бой – духи как всегда нападают неожиданно, в самый неподходящий момент. Я продолжаю операцию, потому что медлить нельзя. Разведгруппа, в которую входил боец, наткнулась на засаду и была уничтожена. Он остался один. Отстреливаясь, получил тяжелое ранение в ногу – но все же какими-то неимоверными усилиями ему удалось доползти до кишлака, где мы базировались и предупредить командира. К сожалению, нам не дали времени на передышку и перегруппировку. Через двадцать минут, как он пришел, духи взяли кишлак в плотное кольцо. У нас не было ни единого шанса. Вертушки нужно было вызвать заранее, чтобы они успели долететь. Теперь было уже поздно.
– Господи, – прошептал Виктор. – Вам все это приснилось и вы ничего…
Доктор саркастически скривился.
– И… вы знали, что будет дальше? Что будет эта граната?
– Да. У меня уже раньше случались такие провидческие сны. Когда работаешь в постоянной опасности, все чувства многократно обостряются. В самых напряженных ситуациях, когда жизнь висит на волоске – время сильно замедляется, даже останавливается и тогда… тогда и становится понятно…
– Что? Что понятно?
– Что все это уже было… было, и не раз. И каждый раз, проживая эту ситуацию, я словно бы заново задаю себе вопрос – почему я поступил так, а не иначе? Почему не бросил иглу и зажим и продолжал операцию. Почему не выскочил за дверь или, на худой конец, за угол этой кибитки.