Послание из прошлого
Шрифт:
– Я не знаю… не знаю…
– Не вступившись за ту девушку, вы бы не попали в колонию… а не попав в колонию, не пришли бы ко мне…
– Так что?.. все предопределено?
Доктор посмотрел на свои руки, перевернул их ладонями вверх, будто бы собирался совершить намаз, но вместо этого указательным пальцем правой руки указал на длинную и глубокую бороздку на ладони.
– Линия жизни… видишь? Ее пересекает множество других линий и куда ты направишься – выбирать только тебе. У тебя всегда есть выбор. Разве сейчас, будь у тебя такая возможность, – теперь он смотрел на Виктора
– Я бы поступил точно также, – тихо сказал Виктор. – Ни капли не жалею о том, что произошло.
– Ценой своей жизни твой отец спас большую часть отряда, успев за пятнадцать минут до нападения предупредить командира. Если бы у тебя была возможность…
Виктор похолодел. Он знал, что будет дальше. Он знал, какой вопрос задаст доктор.
– …если бы то мог, если бы существовал хоть малейший шанс его спасти, предупредить – ты бы сделал это?
Виктор покачал головой.
Доктор долго молчал, потом, словно очнувшись, встал с кушетки, прошел к столу и тихо сказал.
– На задней стороне фотографии есть надпись. Алексей сказал, что ты поймешь, о чем речь и сможешь сделать правильный выбор.
Он добавил, что верит в тебя. И…
Виктор посмотрел на доктора. В глазах старика стояли слезы.
– И… еще он просил передать, что… очень любит тебя.
В этот вечер Виктор долго не мог уснуть. Вернувшись от доктора, он достал магнитофон, поставил его на стол, воткнул вилку в розетку, затем аккуратно вытащил магнитофонную катушку из картонного пенала, защелкнул ее на вращающейся оси, дрожащими пальцами пропустил драгоценную пленку сквозь лентопротяжный механизм, рядом с аппаратом положил фотографию улыбающегося отца в выгоревшей до белизны форме, перевернул фото и в сотый раз прочитал размашистую надпись.
Палец потянулся к кнопке воспроизведения – но так и застыл.
Виктор не понимал, что происходит и как он должен поступить.
Он отступил от стола, выкурил сигарету, глядя в окно на двор – туда, где вместо вековых дубов появился вино-водочный магазин, на заднюю стенку которого справлял нужду покачивающийся гражданин.
– Когда же что-то пошло не так? – задал он вопрос самому себе. – Когда все начало рушиться?
Ответом ему был лишь звон стеклотары с торца магазина и громкие крики соседей, которых он не знал. Дом стал чужим – он чувствовал это, никого не осталось в нем из старых жильцов – одна тетя Оля, да и той сколько осталось…
«Ты можешь все исправить», – точил его внутренний голос. – «Это в твоей власти, ты знаешь, что нужно делать».
Виктор обернулся и посмотрел на спортивный календарь тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Классе в седьмом или восьмом ему стало интересно, что же это было за соревнование и кто в нем победил – оказалось, на фотографии был запечатлен момент чемпионата СССР в беге на пять тысяч метров и победителем в нем стал не тот бегун, что нравился ему больше остальных – под номером один, а другой,
Эту острую несправедливость он воспринял чрезвычайно серьезно.
Придя домой из школы, где в справочнике по спортивным достижениям СССР, обнаруженном на скамейке в спортзале он и увидел фотографию и результаты того забега, Виктор долго вглядывался в лица спортсменов, пытаясь понять, как же так вышло, что спортсмен, бегущий на три шага впереди всех и всем своим видом показывающий, что он явный фаворит, оказался даже не в призерах? А тот парень, что шел чуть ли не в конце – стал победителем.
Ему хотелось быть там, присутствовать на соревновании, чтобы исправить эту вопиющую нелепость, допущенную Провидением – и, хотя это было невозможно, почему-то он всегда знал, что где-то есть лазейка, есть способ сообщить номеру один, что нельзя расслабляться на середине дистанции, серая лошадка под номером тридцать четыре только того и ждет и неожиданно для всех предпримет фантастическую попытку, которая обернётся золотой медалью и путевкой на чемпионат мира, тогда как карьера номера один именно с этого дня пойдет под откос – сначала он не сможет взять квалификацию на чемпионате РСФСР, потом попадет в аварию, начнет пить и сгинет в пучине времен.
Он долго смотрел на выцветшую фотографию, приклеенную к двери – уже взошла Луна и тени от деревьев серыми щупальцами неслышно колыхались и крались по потолку и стенам, причудливые образы прошлого, настоящего и будущего, сплетаясь воедино, громоздились в его голове, а время потеряло смысл, словно его и не было – остался лишь он и звучащий в голове отцовский голос: «Ты сможешь сделать правильный выбор».
Он сможет.
Теперь у него в этом не было сомнений.
1984 год
– Тетя Оля! – мальчик был чрезвычайно взволнован и женщина сразу поняла – что-то неладно. Витя часто оставался дома один, Маша иногда просила приглядывать за ним, особенно после того как отец уехал выполнять интернациональный долг в далекий Афганистан.
– Витя? – она осмотрела его с головы до ног и, не обнаружив видимых повреждений, немного успокоилась. – Что случилось?
– Мне… мне нужно кое-что вам сказать.
– Да? – она выглянула на лестничную клетку, отметив, что дверь в седьмую квартиру прикрыта и сказала: – Ну проходи, я как раз пирожки жарю. Будешь с молочком? С утра на рынок сбегала, купила парного.
Витя сглотнул – из кухни действительно доносились аппетитные запахи.
– Ну конечно будешь, чего я спрашиваю-то? – тетя Оля подтолкнула его к кухне, а сама закрыла дверь в квартиру. Она быстра налила ему из трехлитровой банки большую кружку молока и подтолкнула тарелку с румяными пирожками. – Ешь! Потом расскажешь!
Однако Витя не набросился на пирожки, хотя и взял один. Было видно, что его что-то гнетет.
– Тетя Оля, можно я вас кое-что попрошу. Только вы… не говорите маме. Хорошо?