Послание из прошлого
Шрифт:
Короче, не очень приятная перспектива.
Тем временем, мужчина выслушал ответ тети Оли и замер в ожидании.
Сердце мальчика стучало как паровой молот, и попадание в казематы для перевоспитания уже не казалось ему чем-то таким фантастическим.
Кажется, он даже чувствовал вонь и тесноту этого жуткого места.
– Витя, – строго произнесла тетя Оля. – Сейчас ты должен сказать правду. Посмотри на меня. Видишь этого мужчину?
Витя поднял глаза. В них стояли слезы.
Тем временем, на стадионе пошел третий круг и Шаров, разумеется, вел. Он бежал легко, изящно, даже как-то
До финиша осталась еще пять или шесть кругов.
– Этот мужчина заметил, что ты… – рев стадиона заглушил ее голос, Витя повернул голову и увидел, что номер двадцать три – неизвестный ему спортсмен – предпринял резкое ускорение и поравнялся с Шаровым.
– Я так и думал, – пробормотал Витя. – Все это фигня.
– Что ты сказал? – тетя Оля округлила глаза.
Витя спохватился.
– Ой… просто… – и он указал пальцем на номер двадцать третий, однако тетя Оля и слышать не хотела его объяснение.
– Витя. Это очень важно. Посмотри на меня.
Мальчик снова взглянул на тетю Олю. Та явно была настроена серьезно, однако теперь ему совсем не хотелось уходить – он во чтобы-то ни стало желал досмотреть гонку сильнейших бегунов.
– Этот мужчина заметил тебя с трибуны и решил, что…
Стадион снова взорвался овациями.
Витя крутнул головой – ему было странно, что такое небольшое количество зрителей могут так громко аплодировать. Скорее всего, дело в специально спроектированной форме стадиона в виде чаши и любые звуки здесь усиливались в несколько раз.
– Андриан Ветров, выступающий под номером двадцать три за спортивный клуб «ЦСКА» обходит Илью Шарова под номером один! – взволнованно сообщил диктор. Мужчина с бэджем на рубашке посмотрел на беговую дорожку и лицо его стало озабоченным. Он словно бы потерял интерес к Вите и его маме (скорее всего, он думал, что это его мать) и Витя взмолился, чтобы он ушел. Однако мужчина продолжал терпеливо дожидаться, пока шум утихнет и тетя Оля, наконец, добьется ответа от мальчика.
– Витя! – она повысила голос, не желая смотреть беговой поединок, потому что вообще не понимала смысла в том, что мужчины в трусах носятся друг за другом в рабочее время вместо того, чтобы убирать урожай или, на худой конец стоять возле кульманов, проектируя красивые и удобные дома для советских граждан. – Ответь мне! Как ты себя чувствуешь?! Этот мужчина работник стадиона. Он заметил, что ты неважно себя чувствуешь и он обязан вызывать скорую или оказать тебе первую помощь! – конец фразы она почти выкрикнула, потому что на стадионе близилась финальная развязка и трибуны встали.
– Нормально, – буркнул Витя. – Я отлично себя чувствую! Это просто… просто я волнуюсь за… за них! – он указал рукой на маленькие фигурки бегунов, быстро перемещающихся на другой стороне огромной чаши.
Тетя Оля недоверчиво взглянула на него, потом приложила тыльную сторону ладони ко лбу и покачала головой.
– Знала бы, что будет такая жара, в жизни бы не пошла! – сказала она.
– Этот
– Что? – спросила она.
Впрочем, все, что относилось к забегу, было ей не интересно и она, сделав знак мужчине в белой рубашке, что-то зашептала ему на ухо.
Тот внимательно оглядел Витю и после минутного размышления удалился.
– Победит тридцать четвертый, – сказал Витя.
Тетя Оля, обмахнувшись самодельным веером, взглянула в чашу стадиона и покачала головой.
– Даже здесь, Витя, победа дается ценой огромного труда. – Зрение у нее было отличное, Витя прекрасно это знал – потому что она частенько смотрела на него с балкона и потом, между делом, говорила такие штуки, о которых он бы сам никогда в жизни не догадался.
Например, что Николай Степанович уже начал раскидывать газеты в доме номер двадцать два – а это было за несколько сот метров от их дома, она кричала Вите, чтобы тот дежурил у подъезда в ожидании нового номер «Юного техника». Витю она, конечно звала для подкрепления, на всякий случай, чтобы страсть Николая Степановича не вышла из-под контроля.
– … и номер тридцать четвертый явно сачковал, когда первый пахал и пахал. Как конь, – добавила она. – Потому-то и идет он в конце.
Витя пожал плечами.
– Разве не бывает исключений? Разве всегда больше получает тот, кто больше работает?
Простой детский вопрос поставил тетю Олю в тупик. Но взглянув еще раз на бегущих мужчин, лица которых были красными, а тела блестели, словно у древнегреческих атлетов, она быстро нашлась.
– В каждом правиле бывают исключения. Но это только доказывает правило. Вот и все.
Витя кивнул. Ему не хотелось заострять на этом внимание, у него была другая задача.
Шаров отставал на метр, но бежал легко и раскованно. Было видно, что он ничуть не волнуется утрате первенства в гонке. И странный разговор в раздевалке, слова, которые он сказал Вите – будто вовсе и не он говорил. За Шаровым бежал номер «264», следом «252», потом «54» и замыкал колонну «34».
До финиша оставалось полтора круга.
Спортсмены бежали против солнца.
Двадцать третий, хоть и выбежал на полтора метра вперед – видимо, отдал рывку последние силы – он бежал как-то странно, виляя задом, неестественно подбрасывая ноги и размахивая локтями, точно гусь крыльями.
Зачем он это сделал? – подумал Витя. На что надеялся? Шаров – хитрый, умный, расчетливый и очень сильный бегун. Выбежать вперед на последнем километре – смерти подобно, нужно быть уверенным в своих силах даже не на сто, на тысячу, на миллион процентов. Иначе…
Стадион вдруг умолк и это зловещее молчание показалось Вите символичным. Он не знал еще этого слова, но именно так подумал.
– Что-то сейчас будет, – прошептали его губы.
Тетя Оля, всей душой ненавидевшая бег, слегка привстала со своего сиденья. Она забыла про веер и теперь, приставив козырьком ладонь левой руки ко лбу, напряженно следила за происходящим на беговой дорожке. Ее рот слегка приоткрылся, а по щеке текла маленькая прозрачная капелька пота, в которой, словно в крохотном алмазе отражались яркие лучи полуденного солнца.