Послание из тьмы (сборник)
Шрифт:
Вид миссис Д’Оддз, минимально одетой и максимально разъяренной, живо воскресил в моей памяти ужаснейшие моменты сегодняшней ночи. Но когда я окончательно вернулся к прозе жизни, выяснилось, что в моей руке зажата пустая склянка, сам же я лежу на полу, чуть ли не уткнувшись головой в угасший камин.
Я встал, но не удержался на ватных, подгибающихся ногах и едва сумел добраться до кресла. Однако непрекращающиеся вопли Матильды постепенно разгоняли туман, окутывающий мое сознание. Вот дверь, через которую один за другим входили мои ночные визитеры из иного мира; вот меловой круг; вот иероглифы; вот пустая коробка от одного из транквилизаторов, которыми пользовался мистер Абрахамс, и не менее пустая бутылка от другого; но где же он сам – этот охотник за привидениями? И почему Матильда в рассветных сумерках стоит у настежь распахнутого окна, воя даже не как призрак, а как паровозная сирена?
Увы, далеко не сразу мой помутненный разум сумел связать воедино все увиденное и услышанное…
Дорогие читатели, надо ли уточнять, что, к моему величайшему сожалению, никогда я их больше не видел: ни того, кто представился «мистером Абрахамсом», ни украшенной гербами Д’Оддзов серебряной посуды. Но даже это полбеды. Куда грустнее, что никогда мне больше не довелось увидеть тот последний призрак: несчастную леди в белом платье…
И вряд ли мне когда-либо суждено с ней встретиться. Признаюсь честно: история, происшедшая той ночью, фактически излечила меня от стремлений наладить связь с потусторонним миром. Так что я без сопротивления согласился переехать в скучный, прозаический дом современной постройки на тихой окраине одного из лондонских предместий – на который, оказывается, моя супруга давно уже положила глаз…
Что же именно произошло той ночью – по-прежнему открытый вопрос. У полиции, разумеется, нашлось свое объяснение: приметы «Абрахамса» практически совпадают с описанием человека, который в Скотленд-Ярде известен как некий Уилсон по кличке «Отмычка», он же «взломщик из Ноттингема». У сыщиков исчезли последние сомнения, когда день спустя в округе Стопгоп Грэндж была найдена та кожаная сумка, которая сразу бросилась мне в глаза: внутри нее, как оказалось, содержался широкий ассортимент воровских фомок, коловоротов, зубил и, конечно, отмычек. А по обе стороны замкового рва обнаружились следы, глубоко отпечатавшиеся в грязи: разумеется, у Уилсона был сообщник, который без особого труда проник на территорию моих феодальных владений, принял спущенный на веревке мешок со столовым серебром – после чего оба мошенника были таковы.
По всей видимости, эта парочка негодяев как раз обдумывала очередное ограбление – и тут, на их счастье и мое несчастье, прослышала о планах, реализацию которых я поручил Брокету. Надо полагать, Джек во время своих поисков чересчур неосторожно трепал языком…
Однако как быть с представителями загробного мира, которые в ту ночь удостоили меня столь зримого посещения? Должен ли я отнести и эти визиты на счет криминального искусства ноттингемского разбойника (тоже мне, Робин Гуд!)? И если даже так – каким все же образом воровские навыки «Отмычки» предоставили ему власть над тайнами оккультной сферы?
Долгое время я был полон сомнений и, стремясь их развеять, приложил массу усилий, чтобы получить вердикт от кого-нибудь из уважаемых специалистов. И вот наконец такой ответ мне пришел. Автор его – авторитетный эксперт в области фармакопеи, доктор медицинских наук, которому я послал склянку с остатком содержимого Lucoptolycus.
У меня нет слов. Пусть уж лучше читатели узнают обо всем непосредственно из письма этого ученого мужа:
Аргентэйну Д’Оддзу, эсквайру.
Улица Вязов
Брикстон
Дорогой сэр! Ваш исключительно необычный случай пробудил во мне сильнейший научный интерес. Результаты анализов показывают, что в присланном Вами сосуде содержался концентрированный хлораль гидрат [5] , и если Вы действительно приняли внутрь ту дозу, что следует из Вашего описания, то она должна соответствовать эквиваленту порядка восьмидесяти гран. Этого вполне достаточно, чтобы очень быстро погрузить человека в полусон, плавно переходящий в глубокое оцепенение. На первой стадии прием такого количества хлораль гидрата достаточно часто сопровождается галлюцинациями, порой весьма причудливыми – особенно у индивидуумов, ранее не подвергавшихся наркозу. В сопроводительном письме Вы сообщаете, что круг Вашего чтения включал преимущественно литературу по оккультизму; также там указано, что Ваш интерес к вопросам посмертного существования приобрел, по существу, болезненный характер. Вдобавок следует помнить, что Вы пребывали в состоянии крайнего возбуждения, причем Ваше сознание было искусно подготовлено к тому, что именно Вам сейчас предстоит увидеть.
При
5
Успокоительное средство, в большой концентрации использовавшееся и как снотворное. Однако предшествующие описания заставляют усомниться, что главный герой принял действительно хлораль гидрат: эта микстура обладает резким запахом и насыщенно желтым цветом! Вряд ли А. Конан Дойл, медик по образованию, мог так ошибиться; скорее он намеренно допускает некую двусмысленность…
Забияка из Броукас-Корта
Был 1878 год, и в окрестностях Лутона проходили учения конных добровольцев южных графств Центральной Англии. Но не возможность европейской войны тревожила в то лето большой кавалерийский лагерь – всех беспокоило лишь одно: найдется ли в королевстве человек, который выстоит десять раундов против Громилы Бэртона, девяностокилограммового сержанта ветеринарной службы? Легкая оплеуха Громилы опрокидывала наземь даже самого крепкого парня. Многим не нравилось, что Бэртон надулся спесью и заважничал через меру, и было решено отыскать ему достойного соперника. Для этой цели в Лондон направили капитана и баронета Фредерика Мильберна, который должен был пригласить кого-нибудь из прославленных боксеров, чтобы тот укоротил хвост чванливому ветеринару.
Надобно заметить, что бокс тогда как раз переживал трудные времена. Старинные традиции кулачных поединков остались в прошлом; ну а бои, разрешенные законом, проводимые в перчатках и в специальных помещениях, были на тот момент делом будущего. И потому кулачные бои происходили обычно в странном, самодеятельном виде. Контролировать их властям не удавалось, но и запретить было нельзя, так как именно бокс – любимое развлечение каждого обычного британца. Толпы корыстолюбивых подонков, клубящиеся вокруг ринга, компрометировали собой честных, геройски смелых на ринге и скромных в жизни спортсменов. Однако посещать нелегальные бои стало попросту опасно: честный зритель – истинный почитатель бокса – за желание увидеть бой настоящих мастеров мог поплатиться кошельком, здоровьем, а то и самой жизнью. В результате основную массу зрителей составляли те, кому и на жизнь, и на кошелек было наплевать.
Итак, боксерские встречи проводились в самых неподходящих для этого местах – в конюшнях, амбарах; порой случалось, что устроители отправлялись для этого во Францию или тайком съезжались в какое-нибудь глухое местечко за городом… Всюду процветали всевозможные эксперименты и нарушения правил. Деградировали не только условия поединков, но и сами боксеры: ушло время честных, рыцарских боев, и побеждал обычно всякий, кто тем или иным способом мог расположить к себе околоспортивный сброд. Впрочем, на американском континенте уже обозначилась мощная фигура Джона Лоуренса Салливана – будущего чемпиона обоих типов бокса: и нового, и старинного, без перчаток.
Из всего сказанного вы догадываетесь, что баронет сэр Фредерик, даже при своей пылкой любви к спорту, отнюдь не сразу нашел человека, который мог бы гарантированно осадить Громилу Бэртона. Чересчур уж много пришлось бы выложить за тяжеловеса, ведь они-то в основном и ценились тогда. После долгих поисков в боксерских салунах и в пабах, где засиживались приверженцы бокса, сэр Фредерик решил выбрать Альфа Стивенса – молодого боксера из Кентиш-тауна, выступающего в средней весовой категории, ни разу до той поры не проигравшего и близкого уже к званию чемпиона. Разница в весе между ним и Громилой была существенной, однако ее могли компенсировать профессиональные боксерские навыки. Рассудив так, баронет нанял Стивенса, пообещав доставить его в кавалерийский лагерь на своей одноколке. Решено было отправиться с вечера и по дороге заночевать в Сент-Олбенсе, чтобы будущим же днем приехать в лагерь.
Место встречи было у гостиницы «Золотой крест», и, когда Стивенс появился, грум по имени Бейтс держал под уздцы мышастых лошадей, пританцовывающих в нетерпении. Боксер, крепкий юноша с телом, будто выкованным из железа, занял место в экипаже подле баронета и попрощался с группкой своих собратьев – простоватых с виду парней в куртках грубых и широченных. «Пусть тебе повезет, Альф!» – хрипло и слитно рявкнули они, и грум, оставив лошадей, вскочил на запятки. Одноколка миновала поворот и выкатила на Трафальгарскую площадь.