Посланник смерти
Шрифт:
«Нет, Мишечка, – отвечает она мне, – не могу я тебе помочь. Слова действительно немецкие, но что они означают, я даже приблизительно не могу тебе объяснить».
«Может быть, твой шеф в этом вопросе лучше разберется. Он же коренной немец и наверняка в академиях разных обучался».
Она ушла в кабинет начальника, а вскоре вернулась и говорит: надпись эта, Миша, сделана на старогерманском языке и означает примерно следующее: «Личный посланец фюрера. Анненэрбе-2. № 28». Нижняя же строка звучит примерно так: «Нетленный пасынок небес».
– Ну что ж, перевод мы с тобой получили, а вот ясности не прибавилось, – сказал я. – Что такое личный посланец фюрера, мы вполне можем себе представить. Наверное, он был из фельдъегерской службы при ставке Гитлера. И про «Анненэрбе» я тоже слышал. Кажется, был какой-то закрытый институт мистических наук. Но что означает выражение «Нетленный пасынок небес»?
– Погоди, – оборвал Михаил мои рассуждения, – подумаем позже, а теперь давай займемся чемоданчиком.
Он вынул из ящика лупу и предложил посмотреть на обнаруженные им печати. Я пересел на диван и пододвинул алюминиевый коробок к себе. Действительно, на вдавленном внутрь крышки ребре жесткости я быстро отыскал круглое пятнышко с оттиснутой на нем свастикой и крошечными цифрами.
– Так, есть, – обрадовался я, – и циферки видны.
– А теперь переверни его, – попросил Михаил.
Я повиновался. Теперь, зная, где искать, я легко обнаружил еще одно крошечное, чуть больше спичечной головки, отчеканенное изображение свастики.
– Ты смотри, Миш, как они позаботились, чтобы эти крошечные печати сохранились. Мало того, что их специально оттиснули в таком месте, чтобы их случайно не стерли при пользовании контейнером, но их еще и продублировали.
– Вот и я о том же подумал, – сказал Михаил. – Все это сделано явно неспроста, и крестики с циферками имеют некий скрытый от непосвященных смысл. Полдня только об этом и размышлял. И вот до чего я в конце концов додумался.
И, взяв со стола черный фломастер, он подтянул к себе чемоданчик.
– У нас имеется четыре отверстия на ободке чемодана, так же как и четыре цифры на печатях. Предположим на минутку, что каждой дырке соответствует своя цифра. Где тут у нас лупа? Ага, вот она. Гляди. От единицы на свастике мы нарисуем стрелку к левому отверстию, а от четверки – к правому.
И он размашисто прочертил жирную черную линию от ранее нарисованного кружка к одному из отверстий и поставил около нее цифру 1. Разрисовав одну сторону, он перевернул чемодан на другой бок и взялся разрисовывать и его.
– Итак, – принялся он крутить чемоданом из стороны в сторону, – поскольку оттиски представляют собой зеркальное отображение друг друга, то, например, к левой дырке идут и с той и с другой стороны стрелки от цифры 3, а к правой – от цифры 2. Кроме того, мне кажется, что загнутые концы свастик намеренно указывают на направление движения, или, если хочешь, порядок продвижения ключа-отвертки от отверстия к отверстию. Заметь, что на одной крышке крючки свастики загнуты по часовой стрелке, а на другой – против. От единицы к четверке, далее к двойке, тройке и снова к единице. Вот только одного я не пойму: как эти отверстия использовать?
– А по-моему, все ясно, – удивился я его затруднениям, – только винты надо ввинчивать, а не вывинчивать.
– Точно! – воскликнул Михаил. – Вот я дуралей-то. Стоп, а откуда же следует начинать?
– Да откуда угодно, – засмеялся я, – немцы сами все давным-давно нарисовали и даже отштамповали. От тройки к единице, от единице к четверке…
– Верно, верно, – хлопнул себя по лбу Михаил, – действительно, нарисовано!
Вытряхнув из жестяной коробочки необычные винты, он вооружился отверткой и спросил:
– Ну-с, с какого же начать?
– Давай с единицы, – ответил я, – с традиционного начала всех начал.
– А я-то все думал, почему они вкручены были только на треть, – бормотал Михаил, работая отверткой, – а оно вот, оказывается, в чем де…
Внезапно внутри чемодана раздался металлический щелчок, и Михаил замер на полуслове.
– Что это было, Саня? – опасливо скосил он глаза в сторону чемоданчика.
Я недоуменно пожал плечами:
– Что, что, первый замок открылся, вот что.
– Ху-х, – облегченно вздохнул Михаил, вновь берясь за отвертку, – а я уж было испугался. Так, какой там следующий номер, четвертый?
И каждый раз, когда мы вворачивали очередной винт, в чемодане слышался очередной щелчок. Наконец был ввернут последний винт и раздался последний, четвертый, щелчок. Михаил отложил отвертку, и мы посмотрели в глаза друг друга.
– Что теперь делать будем? – неуверенно произнес он.
– Понятия не имею, но, по идее, он уже должен быть открыт и нам осталось только снять с него крышку.
– Так все равно ухватиться не за что, – сказал Михаил.
В чемоданчике что-то еще раз громко лязгнуло, и мы увидели, что его верхняя часть сместилась и замерла в несколько ином положении. Не веря самим себе, мы с Михаилом несмело протянули руки к покосившейся крышке.
– Только потихонечку, – прошептал я.
Поплевав на пальцы для лучшего сцепления с довольно скользкой алюминиевой поверхностью, мы в четыре руки обхватили верхнюю крышку с обеих сторон и, затаив дыхание, начали осторожно ее поднимать. Как только между крышкой и чемоданчиком образовалась крохотная щель, я предостерегающе взглянул на Михаила, и тот послушно замер. Стараясь не менять положения пальцев, я наклонил голову и, неестественно выгнув шею, заглянул под нее. Поскольку никакой веревочки, тянущейся от верхней крышки к вполне возможному подрывному устройству через образовавшуюся щелку не было видно, я решил, что бояться нечего. Отложив снятую крышку в сторону, мы жадно впились глазами в содержимое контейнера. Увидев находившиеся внутри него вещи, я остолбенел. Но не заметивший моего оцепенения Михаил с интересом потянул руки к лежащему на самом верху грязно-серому кожаному мешочку.
Со словами: «Что тут у нас такое?» – он едва не взялся за его затянутую тонким ремешком горловину, но я ухватил его руку и с силой отвел в сторону. Михаил недоуменно взглянул на меня.
– Тихо, Миша, только тихо. Сейчас мы с тобой потихонечку встанем и быстренько, быстренько выйдем на балкон.
Видя, что он не реагирует на мои слова, я схватил друга за руку и буквально силой выволок из комнаты.
– Ты куда меня тащишь? – пытался воспротивиться он.
– Молчи, несчастный, – дернул я его сильнее, – сейчас все расскажу.