Посланник
Шрифт:
– Товарищ вице-адмирал...
– Вольно, командир. Пойдем, показывай свой крейсер.
Они прошли в каюту командира.
– Давайте знакомиться ближе, товарищ Кузнецов, - начал Михайлов, - меня зовут Николай Петрович.
– Николай Васильевич.
– Тезка, значит, - улыбнулся Михайлов.
– Как вы считаете, командир, я правильно сделал, что представился вице-адмиралом или мне все-таки лучше быть самим собой, то есть генерал-лейтенантом? Как отреагирует на меня ваша команда в походе?
Кузнецов немного подумал.
– Лучше представляться генерал-лейтенантом, Николай Петрович. Вы не моряк, команда сразу вас раскусит, пойдут кривотолки... что за адмирал такой...
– Я понял, Николай Васильевич, и согласен. Пробуду я у вас на лодке неделю или месяц - не знаю сам. Поэтому хотелось бы определиться с каютой вначале.
– Оставайтесь в моей, я перейду к старпому.
– Нет, это психологически не выгодно. Нам предстоит очень важный поход. От вас, Николай Васильевич, потребуется высший пилотаж моряка, если можно так выра-зиться. А у вас даже каюты нет, где можно отдохнуть и спокойно подумать. Каюту стар-пома тоже не хотелось бы задействовать - это второй человек на корабле. Подберите мне каюту любого офицера.
– Товарищ генерал-лейтенант...
– Когда мы не на службе, - перебил его Михайлов, - или, как это у вас - не на вах-те, то лучше по имени отчеству.
– Хорошо, Николай Петрович. Мы со старпомом старые друзья, давно вместе, со-ветуемся иногда друг с другом. Поэтому: оставайтесь в моей каюте.
– Договорились, командир, - Михайлов улыбнулся.
– Теперь о главном.
– Его лицо стало серьезным.
– Мы простоим здесь несколько дней, необходимо немного модернизировать лодку. Потом предстоит поход, его задачу я поставлю позднее. Сейчас соберите всех офицеров в кают-компании. Представлять меня пока не нужно. Выполняйте.
– Есть, собрать всех офицеров в кают-компании.
Кузнецов снял переговорную трубку.
– Внимание, говорит командир, всем офицерам немедленно собраться в кают-компании.
– Через сколько соберутся?
– спросил Михайлов.
– Через две минуты, товарищ генерал-лейтенант.
– Хорошо, идите. Я пока переоденусь в форму.
– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вопрос?
Михайлов кивнул головой.
– Разрешаю.
– Я видел у вас две звезды Героя России, вы воевали в Афганистане?
– Нет, но вы скоро все поймете. Идите, в кают-компанию я приду сам.
– Есть, - Кузнецов козырнул и вышел.
В кают-компании офицеры недоуменно смотрели на командира. Он сел на место старпома, а его кресло оставалось свободным. Шушукались потихоньку: такого еще не бывало. Вошел Михайлов.
– Товарищи офицеры, - скомандовал Кузнецов.
– Товарищи офицеры, - приветствовал Михайлов и сел в кресло командира. Начал без предисловий: - Вам предстоит боевой поход. Возможно, вы не вернетесь из него. Шансы вернуться или остаться в море пятьдесят на пятьдесят. В этот поход пойдут только добровольцы. Подумайте сами, доведите ситуацию до каждого матроса, старшины и мич-мана. Повторяю - поход добровольный, за отказ наказан никто не будет. Времени на раз-думья даю полчаса. Через тридцать минут приказываю всем офицерам собраться здесь и доложить о личном решении, о решении каждого подчиненного матроса, старшины и мичмана. Спасибо, все свободны.
Михайлов вернулся в капитанскую каюту. Через двадцать пять минут вошел Куз-нецов.
– Разрешите?
– Входите, Николай Васильевич. Не обижайтесь, но вынужден спросить и вас - какое решение вы приняли?
– Если вынуждены, - усмехнулся он, - тогда не обижаюсь. Я иду в поход.
– Много вопросов задавали офицеры?
– спросил Михайлов.
– Много, - вздохнул Кузнецов, - но что я им отвечу: сам ничего не знаю. Экипаж проверенный, в разные походы ходили... Сам переживаю, Николай Петрович, какое ре-шение примут?
– Я понимаю, Николай Васильевич, неизвестность - худший враг. Да и я говорил резковато, ни слова о Родине и воинском долге.
– Может этим вы подтолкнули кого-то к принятию решения?
– Может и так, Николай Васильевич, может и так. Но решение они должны при-нять сами, без давления Родиной и офицерским долгом. Мне, ведь, тоже жить хочется и близкие не знают об опасности. Знает сын, но он верит, что я справлюсь.
– Сын? Сколько ему?
– Девять лет скоро. Это тот мальчик, который был на приеме у Президента со мной. Помните?
– Михайлов глянул на часы.
– Идемте, тридцать минут истекли.
Он вышел, так и не дав возможности ответить Кузнецову.
Через десять минут на берег сошли с вещами два матроса срочной службы и тот капитан-лейтенант, который "не ласково" встретил Михайлова.
– Я рад, что экипаж очистился, - начал говорить генерал, - и что теперь мы вместе. Ваш командир, капитан первого ранга Кузнецов Николай Васильевич, - он встал, Михай-лов жестом руки посадил его, - три дня назад был у верховного главнокомандующего вооруженными силами Мешкова, Президента Российской Федерации и получил приказ. С этого момента экипаж корабля и он сам подчиняется только лично мне. Министр обороны и командующий флотом получили соответствующие указания, теперь вы не имеете права выполнять их приказы и распоряжения. Это связано с моими особыми полномочиями и разрешением на применение ядерного оружия без согласования с кем-либо другим. Я хочу, чтобы вы это знали заранее и у вас не возникали вопросы, например, что творит этот сухопутный генерал.
Я верю, что наш поход закончится успешно, - продолжал Михайлов, - только по-беда - других слов не знаю и не признаю. Самый большой враг солдата и моряка - это неизвестность, не ясность. Я принял стратегическое командование этой подводной лодкой, тактические вопросы станет решать капитан первого ранга Кузнецов. Почему принято именно такое решение? Потому, что я лучше любого из вас знаю возможности и способности этого корабля. Это не праздные слова, товарищи офицеры, я не простой генерал, я отец этой лодки, ее родитель и создатель. Я никогда не ходил в море, но, если я родил такое морское дитя - могу я чуть-чуть считать себя моряком, как вы думаете, товарищи офицеры?