Посланник

Силва Дэниел

– Вон там, – сказала она и, взяв Сару за локоть, повела в дальний край пляжа, где не было народу.

Рафик и Шаруки следовали за ними, таща стулья и сумки. Ярдах в пятидесяти от ближайшего отдыхающего Надя остановилась и быстро пробормотала что-то Рафику по-арабски – тот мигом положил пару полотенец на песок и расставил стулья.

Охранники устроились в двадцати ярдах от них. Надя сняла пляжное платье и села на полотенце. Ее длинные черные волосы были зачесаны назад и блестели от геля. Она была в солнцезащитных очках с серебристыми стеклами, сквозь которые видны были ее большие влажные глаза. Бросив взгляд через плечо на охранников, она сняла бюстгальтер. Груди у нее были тяжелые, красивой формы. Кожа после двухнедельного пребывания на солнце сильно загорела. А Сара опустилась на один из стульев и зарыла ноги в песок.

– Вам нравится, что они у вас есть? – спросила Сара.

– Кто – охранники? – Надя передернула плечами. – Когда ты дочь Зизи аль-Бакари, жизнь без охранников невозможна. Вы представляете себе, сколько за меня может запросить похититель или террорист?

– Миллиарды.

– Правильно. – Она сунула руку в пляжную сумку и вытащила пачку сигарет «Виргиния слимс». Она раскурила одну сигарету, а другую протянула Саре, но та отрицательно покачала головой. – На «Александре» я не курю, следуя пожеланию отца. Но когда я вдали от него… – Голос ее замер. – Вы ведь не скажете ему, верно?

– Вот вам крест. – Сара кивнула в сторону охранников. – А как насчет их?

– Они не посмеют сказать отцу.

Надя положила сигареты обратно в сумку и выпустила дым в безоблачное голубое небо, а Сара закрыла глаза и подставила лицо солнцу.

– У вас, случайно, нет с собой бутылки очень холодного розового вина?

– К сожалению, – сказала Надя. – Жан-Мишель всегда умудряется протащить немного вина на борт. Я уверена, он даст вам бутылку-другую, если вы мило попросите.

– Боюсь, Жан-Мишель готов мне дать нечто большее, чем просто вино.

– Да, он явно очень увлечен вами. – Надя сдвинула солнцезащитные очки на лоб и закрыла глаза. – Позади дюн есть ресторан. Мы можем потом зайти в бар выпить, если хотите.

– Я не знала, что вы выпиваете.

– Немножко, но в такой, как сегодня, день я люблю выпить банановый дайкири.

– Я считала, что ваша религия запрещает это.

Надя опровергающе повела рукой.

– Вы неверующая? – спросила Сара.

– Я люблю нашу веру, но в то же время я современная саудовка. У нас два обличья. Когда мы дома, мы вынуждены скрывать лицо под черным покровом, а на Западе…

– Вы можете иногда выпить дайкири и лежать с открытой грудью на пляже.

– Правильно.

– А ваш отец об этом знает?

Она кивнула.

– Он хочет, чтобы я стала настоящей западной женщиной, но оставалась верна тенетам ислама. Я сказала ему, что это невозможно – по крайней мере в строгом понимании, – и он уважает мою позицию. Я ведь не ребенок, Сара. Мне двадцать семь лет. – Она перевернулась на бок и подперла голову рукой. – А сколько вам?

– Тридцать один, – сказала Сара.

– Вы были когда-нибудь замужем?

Сара отрицательно покачала головой. Ее лицо по-прежнему было обращено к солнцу, и кожу стало жечь. «Надя знает, – подумала она. – Все они знают».

– Вы ведь красивая, – сказала Надя. – Почему же до сих пор не замужем?

«Из-за телефонного звонка, который раздался одиннадцатого сентября две тысячи первого года в восемь пятьдесят три утра».

– Объяснения обычные, – сказала она. – Сначала был колледж, потом докторская диссертации, потом работа. По-моему, у меня никогда не было времени для любви.

– Не было времени для любви? Как печально.

– Это американская болезнь.

Надя спустила очки на глаза и перевернулась на спину.

– Солнце очень сильное, – сказала Сара. – Лучше накройтесь.

– Я никогда не сгораю. Это одна из хороших черт, присущих саудовцам. – Она вытянула руку и лениво зарыла окурок в песок. – Вы, наверно, чувствуете себя не в своей тарелке.

– В каком смысле?

– Такая типично американская девушка, как вы, и работаете на Зизи аль-Бакари.

– Извините, что разочарую вас, Надя, но я вовсе не типично американская девушка. Большую часть детства я провела в Европе. И когда вернулась в Америку поступать в колледж, чувствовала себя жутко неуютно. Не скоро я освоилась.

– И вас не смущает, что вы работаете на саудовца?

– А почему это должно меня смущать?

– Потому что многие в вашей стране винят нас за одиннадцатое сентября.

– Я не из их числа, – сказала Сара и повторила то, что Габриэль дал ей прочесть в Суррее: – Осама выбрал саудовцев для осуществления этих нападений, чтобы вбить кол между вашей страной и нашей. Он объявил войну Дому Саудов, как и Америке. Мы союзники в борьбе против «Аль-Каиды», а не противники.

– Саудовские разведслужбы неоднократно предупреждали моего отца, что террористы целят в него, потому что он в близких отношениях с королевской семьей. Вот почему у нас так строго с безопасностью. – И она указала на охрану. – Вот почему мы вынуждены брать на пляж горилл вместо двух хорошеньких мальчиков.

Она перевернулась на живот, подставив спину теплому солнцу, а Сара закрыла глаза и погрузилась в сон, полный туманных видений. Проснувшись через час, она обнаружила, что в их уединенном местечке появились другие люди. Рафик и Шаруки сидели теперь непосредственно за ними. Надя вроде тоже спала.

– Совсем изжарилась, – пробормотала Сара охранникам. – Пойду поплаваю. – Увидев, что Рафик стал было подниматься, Сара жестом вернула его на место. – Я буду в порядке.

Она медленно вошла в воду и шла, пока волны не начали разбиваться о ее талию, затем нырнула и несколько раз сильно оттолкнулась ногами, пока не миновала буруны. Когда она снова вынырнула на поверхность, рядом с ней плыл Иаков.

– Сколько времени вы намерены пробыть в Сен-Баре?

– Я не знаю. Они ничего мне никогда не говорят.