Посланник
Шрифт:
Теперь аэропорт был прямо перед ними. Обе машины без предупреждения свернули на служебную дорогу и через раскрытые ворота выехали на бетонированную полосу. В конце ее стоял в ожидании турбовинтовой самолет с включенными моторами. Габриэль остановился на обочине и смотрел, как бин-Шафик, женщина и двое жандармов вышли из машин.
Саудовский террорист и женщина тотчас сели в самолет, а жандармы стали грузить чемоданы в багажное отделение в брюхе самолета. Через пятнадцать секунд после того, как дверь в самолет закрылась, он рванул вперед и покатил по взлетной полосе. Когда он
В 20.40 Мордекай и Одед заметили Михаила и Римону, спускавшихся с дюн в направлении пляжа Салины. Через две минуты появились еще четыре фигуры, а в 20.43 все уже были на моторках, кроме Лавона.
– Ты же слышал, что он сказал, Эли! – крикнул ему Иаков. – Он хочет, чтобы все уехали с острова.
– Знаю, – сказал Лавон, – но я без него не уеду.
Иаков понял, что спорить бесполезно. И через минуту «зодиаки» уже мчались, ныряя по волнам, к «Солнечной танцовщице». Лавон посмотрел, как они растворились в темноте, затем повернулся и начал мерить шагами берег у края воды.
Мотоколонна на большой скорости спускалась по извилистой дороге к Густавии. Следовавший за нею Габриэль видел яркую «Александру», стоявшую у края гавани. Через две минуты «лендкрузеры» свернули на парковку. Охранники Зизи провели высадку пассажиров и загрузку яхты со скоростью и точностью профессионалов.
О спасении Сары не могло быть и речи. Габриэль лишь на миг увидел ее – она шла между двумя крупными темными фигурами, а через минуту они уже снова мчались по морю к своему прибежищу – «Александре». Габриэлю оставалось лишь повернуться и направиться на Салин, где его ждал Лавон. И моторка повезла мрачно сидевшего на носу Габриэля в залив.
– Помните, что я сказал вам сегодня днем, Габриэль?
– Помню, Эли.
– Если есть у вас на сегодняшний вечер цель, это должна быть Сара. Вот что я вам сказал.
– Я знаю, Эли.
– Кто совершил ошибку? Мы? Или Сара?
– Теперь это уже не имеет значения.
– Нет, имеет. Он убьет ее, если мы не сумеем каким-то образом ее вернуть.
– Здесь он этого делать не станет. Не станет, после того как привлек французскую полицию.
– Он найдет способ. Нет человека, который предал бы Зизи и ему бы это сошло с рук. Таковы правила Зизи.
– Он вынужден будет увезти ее, – сказал Габриэль. – И конечно, он захочет знать, на кого она работает.
– Значит, у нас может появиться очень маленькое окошечко – все будет зависеть от того, какие методы Зизи вздумает применить, чтобы получить ответы.
Габриэль молчал. Лавон знал, о чем он думает.
«Мы заберем ее. Только будем надеяться, что от нее что-то останется, когда это произойдет».
Глава 28
Штаб-квартира ЦРУ
Известие о провале на Сен-Бартельми поступило на бульвар Царя Саула через десять минут после возвращения Габриэля на «Солнечную танцовщицу». Амос Шаррет, генеральный директор, находился в это время наверху, в своем кабинете, и ему сообщил об этом дежурный
– В данный момент в Майами стоит наш самолет, – сказал он. – Он может на заре приземлиться в Сен-Мартене.
Картер положил трубку и уставился на телемониторы, стоявшие напротив. Президент находился в Европе, совершая турне по налаживанию отношений. Он посвятил день встрече с новым германским канцлером, в то время как полиция по всему Берлину сражалась с выступавшими против Америки демонстрантами. Такое же ожидало президента и во время его двух последних остановок – в Париже и Риме. Французы готовились к волне бунтов со стороны мусульман, а карабинеры ожидали демонстраций небывалого в этом поколении масштаба – словом, все это отнюдь не походило на трансатлантическую гармонию, на какую рассчитывали мыслители Белого дома.
Картер выключил телевизоры и, заперев бумаги в свой стенной сейф, снял пальто с крючка на двери и вышел из кабинета. Секретарши уже ушли на ночь, и в приемной царила полутьма – лишь трапеция света падала из приоткрытой двери в противоположной стене. Это была дверь кабинета Шепарда Кэнтуелла, замдиректора по разведке. Из комнаты доносилось потрескивание клавиатуры компьютера. Значит, Кэнтуелл был все еще там. По мнению острословов управления, Кэнтуелл вообще никогда не покидал здания. Он просто около полуночи запирался в своем стенном сейфе и выходил оттуда на заре, чтобы уже сидеть за столом, когда появится директор.
– Это ты, Адриан? – спросил Кэнтуелл в свойственной ему манере растягивать слова.
Картер сунул голову в логовище Кэнтуелла, и тот перестал печатать и посмотрел на него поверх стопки папок. Он держался чопорно, как настоятель католического монастыря, и был вдвойне хитрее.
– Бог мой, Адриан, вид у тебя точно у зомби. Что тебя так встревожило?
Картер пробормотал что-то маловразумительное насчет хаоса, в каком проходит поездка доброй воли президента по Европе, и Кэнтуелл прочел целую диссертацию о лжеопасностях антиамериканизма. Кэнтуелл был аналитиком. Тут уж ничего не поделаешь.
– Меня всегда, Адриан, поражала эта наша нелепая потребность быть всемогущими и в то же время любимыми. Американский президент протянул руку через полмира и в один день сбросил правителя Месопотамии. Даже Цезарю не удавалось такое. А теперь он хочет, чтобы его обожали те, кто противостоит ему. Чем скорее мы перестанем волноваться по поводу того, что нас не любят, тем лучше нам будет.
– Ты опять начитался Макиавелли, Шеп?
– Никогда не перестаю его читать. – Он переплел пальцы на затылке и выставил локти, предоставив Картеру малоприятную возможность любоваться его подмышками. – По нашей деревне, Адриан, ходит пренеприятнейший слух.