Посланник
Шрифт:
Глава 33
Цуг, Швейцария
Густав Шмидт, начальник отдела контртерроризма Федеральной службы безопасности Швейцарии, был союзником американцев в войне против исламского экстремизма. В стране, где избранные народом политики, пресса и большинство населения являлись решительными противниками Соединенных Штатов и ее войны с террором, Шмидт втихую установил личные связи со своими коллегами в Вашингтоне, особенно с Адрианом Картером. Когда Картеру требовалось разрешение оперативно действовать на швейцарской земле, Шмидт неизбежно давал его. Когда Картер хотел, чтобы из Федерации исчез оперативник
Время едва перевалило за полночь, когда реактивный самолет «Гольфстрим V» вынырнул из облаков и сел на запорошенную снегом полосу. Пятью минутами позже Шмидт сидел напротив Картера в скромно обставленной кабине.
– У нас возникла… ситуация, – сказал Картер. – Чтобы быть абсолютно честным с вами, должен сказать, что у нас нет полной картины. – Он повел рукой в сторону своего спутника: – Это Том. Он врач. Мы полагаем, что нам потребуются его услуги до конца ночи. Успокойтесь, Густав. Глотните вина. Нам, возможно, придется здесь задержаться.
Тут Картер посмотрел из окошка на крутящийся снег и умолк. Собственно, ему ничего не требовалось добавлять. Шмидт теперь знал ситуацию. Один из агентов Картера попал в беду, и Картер вовсе не был уверен, что получит агента живым. Шмидт откупорил бутылку коньяка и выпил в одиночестве. В подобные времена он был рад, что родился швейцарцем.
В этот момент в таком же ожидании находился человек на общегражданском аэровокзале аэропорта в городе Клотен. Этим человеком был не швейцарский полицейский чин, а Моше, bodel из Парижа. В 00.45 четверо мужчин вышли из вокзала в снежную бурю. Моше нажал на клаксон своего «Ауди А-8», и четверка дружно развернулась и направилась к нему. Иаков, Михаил и Эли Лавон залезли на заднее сиденье. Габриэль сел впереди.
– Где она?
– Едет на юг.
– Тогда вперед, – сказал Габриэль.
Сара проснулась от парализующего холода, в ушах звенело от свиста шин по мокрому асфальту. «Где я?» – подумала она и вспомнила. Она находилась в багажнике «мерседеса», пассажир Ночного Пути с Мухаммадом в никуда. Медленно, по кусочкам, она собрала фрагменты этого бесконечно долгого дня и сложила их в должной последовательности. Она увидела Зизи в вертолете – как он посмотрел на свои часы, отправляя ее на смерть. И путешествовавшего с ней Жан-Мишеля, урвавшего по дороге несколько минут сна. И наконец, она увидела это чудовище – Ахмеда бин-Шафика, который довел до ее сведения, что кровавая баня в Ватикане еще не завершена. Она сейчас услышала его голос, барабанную дробь его вопросов.
– Я хочу знать имя человека, который общался с вами на салинском пляже…
«Это был Иаков, – подумала она. – И он раз в пять превосходит тебя как мужчина».
– Я хочу знать имя девицы…
«Это была Дина, – подумала она. – Выжившая мстительница».
– Я хочу знать имя человека, который плеснул вином на меня в Сен-Жане…
«Это был Габриэль, – подумала она. – И настанет день – очень скоро, – когда он убьет тебя».
– Их тут нет, и вы
«Нет, я не одна, – подумала она. – Они тут, со мной. Все тут».
И мысленно она увидела, как они идут к ней сквозь снег. Успеют ли они прийти, прежде чем Мухаммад предаст ее безболезненной смерти? Придут ли они вовремя, чтобы узнать тайну, которую Ахмед бин-Шафик столь самонадеянно бросил ей в лицо? Сара понимала, что может помочь им. Она располагает информацией, которую хочет получить Мухаммад, и уже ее дело выдавать ее с такими перерывами и в таких подробностях, как она пожелает. «Не спеши, – подумала она. – Растяни как можно больше время».
Она закрыла глаза и снова начала терять сознание. На этот раз погружаясь в сон. Она вспомнила последнее, что сказал ей Габриэль в тот вечер перед ее отъездом из Лондона. «Поспите, Сара. Вам предстоит долгий путь».
Когда она в очередной раз очнулась, машина отчаянно ныряла. Шины уже не свистели по мокрому асфальту. Сейчас, казалось, они прокладывали борозду по глубокому снегу на неровной дороге. Это предположение подтвердилось через минуту, когда колеса перестали крутиться и одному из ехавших пришлось выйти из машины и толкать ее. Когда машина снова остановилась, Сара услышала голоса, говорившие по-арабски и на швейцарском немецком, затем глухой скрип замерзших металлических петель. Они проехали еще немного и остановились в третий раз – окончательно, решила она, так как мотор машины тотчас заглох.
Крышка багажника взлетела вверх. Два незнакомых лица смотрели на нее, четыре руки схватили ее и вытащили из багажника. Они поставили ее на ноги и отпустили, но колени у нее подкосились и она упала в снег. Это очень позабавило их, и они несколько минут стояли и хохотали, а потом снова поставили ее на ноги.
Она посмотрела вокруг. Они находились посреди большой поляны, окруженной высокими елями и соснами. Там стояло шале в виде буквы «А», с остроугольной крышей и какой-то надворной постройкой, возле которой были запаркованы два джипа с четырехколесным приводом. Шел сильный снег. Саре, которая все еще была под вуалью, казалось, что с неба сыплется зола.
Появился Мухаммад и что-то буркнул по-арабски двум державшим ее мужчинам. Они шагнули было в направлении шале, считая, что Сара пойдет с ними, но ноги у нее заледенели и отказывались слушаться. Она пыталась сказать им, что до смерти замерзла, но не смогла и слова произнести. В одном отношении холод был благом: она не чувствовала боли от ударов по лицу и в живот.
Они взяли ее за руки, подхватили за талию и потащили. Ноги ее волочились по снегу и скоро стали гореть от холода. Она пыталась вспомнить, какие утром надела туфли. Сандалии без каблуков, внезапно вспомнила она, – те, что купила ей Надя в Густавии для костюма, в котором она была в «Ле Тету».
Они обошли шале сзади. Здесь деревья подступали совсем близко к дому – они находились не более чем в тридцати ярдах от него – и на часах стоял единственный замерзший страж, куря сигарету и топая ногами от холода. С крыши свисали сосульки, а на земле возле нее стояла поленница. Сару протащили в дверь и затем спустили по цементной лестнице вниз. Сара была все еще не в состоянии идти, и ее замерзшие ноги бились о каждую ступеньку. Она стала вскрикивать от боли – это были робкие дрожащие вопли, на которые ее мучители не обращали внимания.