После десятого класса
Шрифт:
— А что я там написал?
— Вот что: «Не знаю, как в высшем обществе, но в науке сие вежливо зовется компиляцией, в литературе — плагиатом, а в обыденной жизни — воровством. Д. Милютин». К чему дразнить гусей? Ведь этим делу не поможешь,
— Вы правы, я погорячился, зачеркните.
— Хорошо, что карандашом написали,— пробормотал Обручев, вынул из кармана гуммиластик и тщательно стер написанное.
— Но от реплики на совещании у государя мне не удержаться,— усмехнулся Милютин.
Обручев неопределенно покачал головой.
Перед совещанием Александр предупредил Милютина, что против планов Фадеева и министерства ожидаются весьма серьезные возражения. Потом спросил, кого бы военный министр предложил в начальники болгарского ополчения. Милютин ответил:
— Полковника Артамонова или Кишельского, ваше величество.
Император пристально посмотрел на министра:
— Вы хотите, генерал, чтоб болгарским ополчением, вооруженным и кормимым мной, командовал болгарин, а моя армия только бы ему помогала? Во главе ополчения будут стоять русские начальники. Что же касается Артамонова, то он сейчас на своем месте, а Болгария еще не все Балканы.
Милютин как-то странно поперхнулся, поймав удивленный взгляд даря, нарочито кашлянул и извинился. Потом Дмитрий Алексеевич благодарил судьбу за то, что удержался и не возразил императору, что болгар-добровольцев, как и в прошлые годы, кормят Славянские общества на пожертвования от русских и болгар. На эти же средства вооружали четы добровольцев в Сербии и сейчас для ополчения закуплено оружие и амуниция. Даже знамя для болгар сделано не поставщиком двора его величества, а вышито женщинами Самары... Но скажи все это государю Милютин, и вопрос о болгарском ополчении ох как бы усложнился! И поэтому, взяв себя в руки, военный министр спокойно ответил:
— Сей вопрос не срочен, ваше величество. Может, не стоит намного загодя назначать командующего, коли не ясно, при каких обстоятельствах и когда начнется война. Я в ближайшее время обдумаю этот вопрос и доложу вам.
Император рассеянно кивнул и заметил:
— Ну, а насчет генерала Фадеева вы, разумеется, против. Меж вами такая неприязнь.
Милютин встал во фрунт:
— Ваше императорское величество, личные отношения здесь ни при чем. Я, к примеру, ценю талант и знания Эдуарда Ивановича Тотлебена, но был и буду против назначения его командующим Дунайской или
Ю В. Н. Инфантьев
289
Кавказской армиями. Он превосходный инженер-фортификатор, но не стратег и не тактик. А генерал Фадеев — только слабый теоретик и войсками никогда не управлял. Его вмешательство в дела сербо-турецкой войны и склоки с Черняевым говорят не в его пользу.
Император насупился и буркнул:
— Думайте о командующем, а сейчас пора на совещание.
Отмобилизованная русская армия, изнывая от безделья, стаптывала казенные сапоги в Кишиневе и его окрестностях. По стратегическому плану предусматривалось развертывание армии по левобережью Дуная, то есть вступление войск на территорию Румынского княжества, зависимого от Турции. Но румынский князь не только не решался пропустить на свою территорию отдельные русские части, но даже не разрешил интендантам создать в Румынии перевалочные склады и заблаговременно заготовить лес и материалы для наведения переправ до тех пор, пока Россия не объявит Турции войну; тогда Карл выступит союзником России, провозгласив независимость Румынии. А это означало, что с началом войны русские войска, заняв исходные позиции по левобережью, оторвутся от баз снабжения, начнется страшная неразбериха в интендантском и инженерном деле.
В то же время агенты из-за границы доносили, что Порта получает все новые и новые партии оружия и боеприпасов из Англии, Франции и Австрии. С помощью этих стран, хотя и ценой государственного банкротства, Турция создала на Черном море мощный современный броненосный флот, против которого Россия на море и Дунае располагала ничтожнейшими силами. Это означало, что левый фланг Дунайской армии н правый фланг Кавказской армии будут постоянно находиться под угрозой внезапного и сильного удара турецкого флота с высадкой тактических, а может, и стратегического десантов в тылу русских войск.
Поэтому в плане Милютина — Обручева и предусматривалось главное направление движения Дунайской армии в центральной части Болгарии, оставляя к востоку крепостные районы турок, в удалении от возможных действий морских десантов. Эти соображения и приводил в своих лекциях полковник Артамонов. Но переправы на Дунае безусловно оказались бы под воздействием турецкой броненосной речной флотилии и кораблей черноморского флота Порты. Против них русские моряки намеревались бороться постановками минных заграждений и атаками легких паровых катеров, вооруженных шестовыми и буксируемыми минами. В результативности таких операций сомневались многие видные военные и морские авторитеты, как и в возможности блокировать и атаковать в портах и базах турецкие броненосцы легкими минными катерами, доставляемыми к месту действия коммерческими пароходами, которые морское министерство намеревалось зафрахтовать у Российского общества пароходства и торговли после объявления войны.
Кажется, забот и дел для генерального штаба и военного министерства было более чем достаточно. А тут еще надо бороться за болгарское ополчение.
Милютин предложил назначить начальником болгарского ополчения генерал-майора Столетова, указал на его широкую образованность и особенно подчеркнул его успехи в недавней Ал-Текинской экспедиции, где генерал показал себя не только хорошим организатором такого сложного и трудного предприятия, но и способным принимать правильные решения в самых неожиданных и трудных ситуациях. Кроме того, Столетов оказался умелым политиком в обращении с местным населением, а сие для начальника ополчения является весьма важным.
Участники совещания молчали, только министр просвещения многозначительно спросил:
— Это братец профессора Александра Столетова?
— Истинно так,—спокойно ответил Милютин и добавил:— Профессор Александр Григорьевич Столетов недоволен, что его брат пошел по военной стезе, оставив науку, на что Николай Григорьевич возражает, доказывая, что в наш чреватый военными осложнениями век преданные России люди должны находиться и при оружии...
Здесь Милютин согрешил против своей совести, истины и Столетовых. Ничего он не знал о взаимоотношениях братьев, кроме того, что профессор придерживался материалистических взглядов, но, чувствуя, что этому иезуиту-министру известно нечто, тут же придумал версию о разногласиях братьев. Оправдывал Милютин себя тем, что сказал это во имя большого и полезного дела и вряд ли опорочит имя Столетовых. Тем более что большинство совещаний не носит характер открытой и честной борьбы, они даже не похожи на обыкновенный русский кулачный бой, а скорее на драку с затаенной корыстью.
Многозначительность вопроса Толстого до участников совещания не дошла. Кто-то предложил в начальники генерала Фадеева, но тут великий князь Константин бросил реплику:
— Тогда уж лучше Черняева, его хоть турки били, за битого двух небитых дают, а Ростислав Фадеев и оного опыта не имеет.
И Николай Григорьевич Столетов был назначен начальником болгарского ополчения.
И вот, кажется, последнее совещание по главному вопросу — боевому использованию ополчения в войне с Турцией. На это совещание по настоянию Милютина был приглашен генерал Столетов.