После – долго и счастливо
Шрифт:
– Нет. Ты должен пойти со мной, – тихо говорю я.
– Ты совершенство… Ты ведь знаешь об этом?
Он подходит ближе и дотрагивается до моей щеки. Я вздрагиваю от прикосновения, и его прекрасное измученное лицо омрачается.
– Разве ты не знаешь? Что ты совершенство?
Его ладонь пылает жаром, а большой палец начинает поглаживать мою кожу. Я чувствую, что у меня дрожат губы, но сохраняю невозмутимый вид.
– Нет, я не совершенство, Хардин. Никто не идеален, – тихо отвечаю я, глядя ему в глаза.
– Ты идеальна. А я тебя
Мне хочется закричать: «Мы что, опять вернулись к этой теме?»
– Я не позволю тебе оттолкнуть меня. Знаю, к чему ты клонишь: напился и пытаешься оправдаться, сравнивая нас. В моей жизни все так же чертовски запутано, как и в твоей.
– Не говори так, – снова хмурится он, запуская вторую руку мне в волосы. – Подобные слова не должны срываться с таких прекрасных губ.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, и я не могу не заметить разницы между болью и яростью, горящими в его глазах, и этим легким, нежным прикосновением.
– Я люблю тебя и никуда не уйду, – говорю я в надежде достучаться до его затуманенного разума. Не отрываясь от его лица, стараюсь рассмотреть в глубине его глаз моего прежнего Хардина.
– «Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо» [1] , – спокойно отвечает он.
Сразу узнав фразу, я отвожу взгляд.
– Нечего цитировать мне Хемингуэя, – огрызаюсь я.
«Он что, думал, я не узнаю цитату и не пойму, что у него на уме?»
– Но это правда. Счастливых концов не бывает – по крайней мере, не для меня. Черт, я совсем запутался. – Он убирает руки и отворачивается.
1
Цитата из книги Эрнеста Хемингуэя «Смерть после полудня». (Здесь и далее прим. пер.)
– Нет, это не так! Ты…
– Почему ты со мной возишься? – бормочет он, пошатываясь из стороны в сторону. – Почему всегда пытаешься найти во мне что-то хорошее? Очнись, Тесса! Во мне нет ни хрена хорошего! – кричит он и бьет себя кулаком в грудь. – Я ничтожество! Я облажавшийся кусок дерьма с облажавшимися родителями, у меня крыша давно съехала! Я пытался предупредить тебя, пытался оттолкнуть прежде, чем погубил…
Его голос затихает, и он лезет в карман. Я узнаю сиреневую зажигалку Джуди, которую он прихватил в баре.
Не глядя на меня, Хардин чиркает зажигалкой.
– Мои родители тоже облажались! Боже, да мой отец лечится в клинике! – кричу я.
Я знала, что это случится, знала, что признание Кристиана станет для Хардина последней каплей. Не каждый выдержит такое, а Хардин уже был сломлен.
– Это твой последний шанс уйти отсюда, пока дом не сгорит дотла, – говорит он, не поворачиваясь ко мне.
– Ты сожжешь его вместе со мной? – давлюсь я слезами, совершенно не помня, когда начала плакать.
– Нет.
Он идет через комнату, громко топая ботинками. У меня кружится голова, колет в сердце, и я боюсь, что начинаю терять чувство реальности.
– Иди сюда, – протягивает он мне руку.
– Отдай мне зажигалку.
– Иди ко мне. – Он тянется ко мне обеими руками. Я уже плачу навзрыд. – Пожалуйста.
Я заставляю себя не отзываться на этот привычный жест, как бы ни было больно. Мне хочется броситься в его объятия и увести отсюда. Но это не роман Остин со счастливым концом – в лучшем случае Хемингуэй. И мне ясно, что кроется за его действиями.
– Отдай мне зажигалку, и тогда мы сможем уйти отсюда вместе.
– У тебя почти получилось убедить меня, что я могу быть нормальным. – Зажигалка по-прежнему опасно зажата в его ладони.
– Никто не может! Никто не нормален, и я не хочу, чтобы ты был таким. Я люблю тебя такого, какой ты есть, люблю тебя и все это. – Я обвожу взглядом гостиную и снова смотрю на Хардина.
– Неправда. Никто не полюбил бы – и никогда не любил. Даже моя собственная мать.
Как только он это произносит, дверь с шумом хлопает о стену, и я, резко вздрогнув, оборачиваюсь на звук. В гостиную врывается Кристиан, и я испытываю невероятное облегчение. Он запыхался и явно в панике. Заметив, в каком состоянии маленькая, залитая ромом комната, он резко останавливается.
– Что за… – Кристиан замолкает, увидев в руке Хардина зажигалку. – Я слышал сирены по дороге. Надо уходить, сейчас же!
– Как ты сюда… – Хардин переводит взгляд с Кристиана на меня. – Ты ему позвонила?
– Конечно! Что еще ей оставалось? Позволить тебе сжечь дом и угодить в тюрьму? – кричит Кристиан.
Хардин начинает размахивать руками, по-прежнему не выпуская зажигалки.
– Убирайтесь отсюда на хрен! Оба!
Кристиан поворачивается ко мне:
– Тесса, подожди на улице.
Но я непреклонна.
– Нет, я его здесь не оставлю. – Неужели Кристиан еще не понял, что нас с Хардином нельзя разлучать?
– Уходи, – говорит Хардин, делая шаг в мою сторону.
И снова чиркает зажигалкой.
– Уведи ее отсюда, – буркает он Кристиану.
– Моя машина в переулке через дорогу. Иди туда и жди нас, – говорит мне Кристиан.
Повернувшись к Хардину, я вижу, что уставился на белый огонек. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять: уйду я или нет, он все равно это сделает. Он сейчас слишком пьян и расстроен, чтобы остановиться.
В моей руке оказывается связка холодных ключей.
– Я не допущу, чтобы с ним что-то случилось, – наклоняется ко мне Кристиан.
Пара секунд внутренней борьбы, и я все же сжимаю в руке ключи и, не обернувшись, выхожу из дома. Перебегаю улицу и начинаю молиться, чтобы слышащийся вдалеке звук сирен не приближался.
Глава 7
Хардин
– Ну же! Давай! Давай же! – начинает бурно жестикулировать Вэнс, как только Тесса выбегает на улицу.