После измены. Буду счастлива снова
Шрифт:
И вот я выживу, чтобы спросить это у него. Тварь. Пригрел змею… вернее, змея.
После обхода повезли меня в операционную. Катя шла рядом, пока это было возможно. Потом поцеловала меня в губы, пожелала удачи и сказала, что они ждут меня. Прикоснулась к моей щеке своей мокрой щекой.
Так паршиво на душе. Я будто виноват перед нею. Подвел мою маленькую.
Слышу, как с легким шумом разъехались и сомкнулись двери оперблока. Они нас разделили. Закрыл глаза, устав таращиться в темноту. Думал, меня усыпят, но нет. Врачам нужно было знать,
Во время операции меня постоянно спрашивали, не возвращается ли чувствительность и зрение. Не кружится ли голова, не вспыхивают разноцветные салюты перед глазами.
Это жутко, знать, что в данный момент у тебя в башке кто–то копается. Голову зафиксировали и обезболили, я не чувствовал ничего. Но мне хватало знать это, чтобы потихоньку сходить с ума. Лучше бы спал.
Глава 26
Катя
– Катюш, присядь, – просит Эля, но я не могу сидеть. Меряю шагами узкий коридор возле оперблока. — От того, что ты маячишь туда–сюда, время быстрее не пройдет.
– Не могу сидеть… Эля, сколько такие операции идут? — останавливаюсь на пару секунд, мну холодные пальцы.
– По–разному. И час бывает, и десять… и больше. Сядь, сказала, у меня от тебя голова уже кружится.
Девушка силком усаживает меня рядом с собой, удерживая, обхватывая рукой мой локоть. Я чувствую, как устала, ноги гудят. А прошло только полтора часа, как Руслана увезли в операционную.
Хорошо, что маму Нику Эля увела в свое отделение и уложила в кровать, ей снотворное вкололи. Иначе она бы здесь затопила все в слезах. А так проснется, а уже все позади… Надеюсь.
Вот как так? Он же просто ударился затылком. Он не маленький ребенок, не хрупкая девушка, не старичок. Сильный, молодой и здоровый…
– Ну, смотря как упасть… – слышу голос Эли и понимаю, что рассуждаю вслух. — Черепно–мозговые травмы тем и опасны, крови даже не будет, а гематома… Руслану отлежаться нужно было, пролечиться, а он по делам сразу. Ты не переживай, клиника у нас самая лучшая на побережье. Врачи высококлассные. А оперирует сам Волобуев, Дмитрий Степанович, приехал, в беде не оставил. Все будет хорошо!
Мне бы ее оптимизм. То, что врач знаменитый приехал, немного успокаивает. Стараюсь дышать ровно, положа руку на живот. Ради малыша, только выживи, мой родной…
Представляю, как Руслан берет на руки своего новорожденного сына и невольно улыбаюсь. Он будет хорошим отцом, самым лучшим.
Через два часа к нам вышел врач. Я все ждала каталку, на которой будет лежать бледный Руслан, но его не выкатили. Сердце сжалось, его будто в кулаке кто зажал. Врач устало стаскивает голубую шапочку с головы, а я готова рухнуть на пол от страха.
– Все хорошо… – шепчет Эля, – доктор улыбается.
Да, улыбается…
– Операция прошла успешно, – говорит мужчина, – прогнозы даже можно строить, все двигательные функции в норме, зрение должно вернуться, как отек спадет. Это случится дня через три, когда будем выводить пациента из искусственной комы. Сейчас он в блоке реанимации…
Темнота обрушилась на меня. Кома… такое страшное слово…
– Катя, – слышу строгий голос сестры Руслана, – Катя, давай, открой глаза!
Открываю, возле меня несколько человек. В нос суют вату с нашатырем, сама я лежу на скамейке в том же коридоре. Чуть прояснилось в голове и порываюсь встать, но меня удерживают.
– Руслан жив, и скоро будет здоров… кивни, если понимаешь меня, – требует мой лечащий врач. Киваю. Слезы текут из глаз, Эля вытирает их ватой. Вот как она может быть такой спокойной?
– Эля… он же в коме… – шепчу, хватаясь за ее руки. Мне нужна опора. — Я хочу увидеть его.
– Кома специальная. После такой операции пациента почти всегда вводят в искусственную кому, чтобы ограничить активность головного мозга, – Эля говорит тихо и медленно, чтобы до меня доходил смысл слов. Приходится напрягать слух, чтобы не упустить хоть слово. Даже слезы высыхают. — Ну поспит братец пару дней, а то слишком активный он у нас.
Она даже смеется, и меня отпускает. Значит и правда, все хорошо.
– Я хочу к нему, – прошусь, приподнимаясь со скамьи с помощью медсестры, которая принесла чемоданчик с красным крестом. — Пожалуйста…
– Не сегодня, Катюша. Сейчас за Русланом ухаживают, настраивают аппаратуру. Вот завтра с утра тебя к нему пустят. А сейчас у нас два варианта — либо к маме в палату и тоже поспать, укольчик поставим. Либо домой.
Домой не хочу, одна. Иду в палату к маме Нике и укладываюсь на соседнюю кровать. От снотворного отказываюсь, не хочу потом долго приходить в себя, после такого сна. Мне удается самой заснуть.
На другой день рано утром я у Руслана в палате реанимации. Меня одели во все стерильное, велели ничего не трогать. Он лежал на боку, весь в трубках и проводах. Села рядом на стул и сначала просто смотрела в бледное любимое лицо. Потом решилась взять его руку, свободную от аппаратов.
Хочу, чтобы он почувствовал мое тепло. Я рядом. Целую теплые пальцы. Он будто спит, запутавшись в паутине проводов. Я теперь все знаю про такую кому. Она специальная, дает мозгу восстановление. Послезавтра Руслана будут будить и тогда станет ясно, все ли как прежде, или … думать не хочу, что может быть что–то не так.
– Я тебя люблю, мой родной… мы тебя ждем… я хотела на первое Узи с тобой пойти… то есть, первое уже было, там, дома. А сегодня пойду на учет вставать к Эле. У нас все хорошо, не переживай…
Я говорю и говорю, надеясь развеять тоску от больничной атмосферы. Мне хочется забрать моего любимого мужчину прямо сейчас отсюда и увезти домой, в горы. Там безопасно. Там ничего не болит и тоски нет.
Вскоре меня выгоняют из палаты, и тогда я иду к сестре Руслана. Она уже ждет меня, чтобы поставить на учет по беременности. В кабинете сидела и мама Ника, всхлипывала.