После любви
Шрифт:
Все Спасители мира таковы: решая глобальные проблемы, они с блеском уходят от проблем совсем уж незначительных. Мир важнее кошки. И важнее одного, отдельно взятого человека.
– Так я и думала.
– Это не ответ на мой вопрос. Вы согласны… м-м… присоединиться к моей команде?
– Да.
– Отлично.
Алекс избавляется от моих пальцев так же естественно, как за пять минут до этого клеился к ним. Мое «да» неосмотрительно, как бы впоследствии не пожалеть о нем. Впрочем, жалеть я начинаю сразу же, мне мерещится, что голый торс Алекса покрылся шерстью, а лобная кость бугрится: очаровательные маленькие рожки должны вот-вот появиться на свет. Сделка с дьяволом – как долго придется корячиться в
– Я должна подписать контракт?
– Никакой бумажной волокиты, – успокаивает меня Алекс. Все еще человек.
– Но должны же существовать какие-то формальности?
– Нет. Вы просто приедете в Европу, дорогая.
Формальности все же существуют. Мой русский паспорт – одна из них. Совсем недавно марокканцы ввели безвизовое сообщение с Россией, и я могу покинуть Марокко без особых проблем. Но только на самолете, уходящем в Москву. Европа для моего паспорта закрыта, ни один сумасшедший не поставит в нем шенгенской визы просто так. Обсуждать это с Алексом сейчас означало бы обречь себя на не совсем уместные деловые переговоры. И на жалкие попытки объяснить, почему я так беспечно отнеслась к пребыванию в Марокко и почему за три года не побеспокоилась о своем статусе. Подруга француза, проживающая в Эс-Суэйре на птичьих правах нелегальной иммигрантки, – я ничуть не лучшего другого нелегального иммигранта, гастарбайтера(того самого, который – в моем воображении – скребет бритвой щетину в комнате с видом на цементный завод). Перед алтарем гринблатовского полуобнаженного тела я даю себе слово, что приступлю к переговорам завтра утром. Или завтра днем. Когда безусловность солнечного света будет к этому располагать.
– Вы приедете?
– Да.
– Жесткой даты не существует, приезжайте, когда посчитаете нужным. Я оставлю все координаты и транспортные расходы тоже возьму на себя.
– Я тронута.
– Вы чудо! – Искренность Алекса не вызывает сомнений, теперь он должен поцеловать меня и тем самым скрепить сделку.
– Знаю.
– Позволите вас поцеловать?
– Это входит в круг обязанностей?
Это – не входит в круг обязанностей. Судя по тому, как долго Алекс примиряется к столь невинной вещи, как поцелуй без эротического подтекста. Наконец его губы касаются моей щеки; острая, мгновенно возникшая и так же мгновенно исчезнувшая боль – вот и все, что я испытываю. Нечто подобное уже случалось со мной однажды – в раннем детстве, когда я опрокинула на себя чайник с кипятком. Воды в чайнике было немного, и след от ожога получился незначительным. Но остался надолго. Почему бы не предположить, что ожог из детства и поцелуй, подаренный Алексом, – вещи одного порядка? Мне на щеку только что поставили тавро. Клеймо.
Я заклеймена.
Личная собственность Спасителя мира.
Вот почему не понадобилось никаких формальностей, вот почему нет необходимости в договорах – Алекс Гринблат решает все вопросы по-своему, этот человек опасный! Опасный! Но теперь, когда я заклеймена, какой смысл в предостережениях?
Слишком поздно.
– У вас есть экслибрис? – едва переведя дух, спрашиваю я у Алекса.
– У меня нет даже личной библиотеки.
– Жаль. А если бы был?
– Вряд ли. Вы пытаетесь выведать, что именно я нацепил бы себе на герб?
Я жду дьявольской усмешки и совета заглянуть в зеркало, чтобы лицезреть фамильные символы Алекса воочию, – напрасно.
– Не просто пытаюсь – сгораю от любопытства! Иногда привязанность к определенным символам выдает человека с головой.
– Ко мне это не относится. А символы… Символы придумывают, чтобы не скучать. Они всего лишь портняжные инструменты, помогающие кроить реальность по своему усмотрению. И они, как правило, безобидны, все дело в том, как их трактуют в швейных ателье конкурентов, хотите, займемся сексом?
Вот так, через запятую. Я ошеломлена.
– Займемся чем?
– Сексом.
– Я…
– От вас ведь уже поступало такое предложение, не правда ли?
Секс со мной не доставит вам никакого удовольствия – не это останавливает меня. Произнеси Алекс эти слова час назад – я бы с ума сошла от счастья. Теперь же моя голова забита совсем другим, а именно – черными квадратами, металлическими фермами, лампами из кожи и прочей лабудой, которую Алекс Гринблат разложил в черепной коробке с пунктуальностью заправского библиотекаря: алфавитный порядок соблюден, разделы и подразделы учтены, методические карточки разлинованы. Заниматься сексом с педантичным библиотекарем? – только он способен сконструировать фразу «секс со мной не доставит вам никакого удовольствия» или у библиотекаря Алекса есть дублер? Спаситель мира. А у Спасителя мира есть дублер – библиотекарь?
Супермен и его тайная жизнь. Бэтмен и его тайная жизнь. Тайная жизнь Алекса Гринблата вопиюще публична, Спаситель сменяет библиотекаря, библиотекарь сменяет Спасителя прямо у меня на глазах, кому в действительности принадлежит этот роскошный торс, кому принадлежит жесткий подбородок и нежные пальцы ног?..
– Впрочем, я не настаиваю, дорогая.
Мне бы хотелось заняться сексом со Спасителем мира, но сейчас, сию минуту, я вижу перед собой лишь книжного червя – впрочем, я не настаиваю, дорогая. Еще одна фраза, сконструированная в библиотеке при швейном ателье.
– Однажды придет моя принцесса. – Я раскачиваюсь в такт словам, выбитым на листке из «portative», ни одно слово не пропущено, ни один пробел не остался без внимания. – Это ведь вы написали?
– Нет, – я не успеваю подавить вздох разочарования, когда Алекс добавляет: – Это было написано задолго до меня.
– Как вы попали в мой номер?
– Ключ. Я сразу понял, что он – универсальный. Иначе зачем ему было так долго плавать с рыбами? Он мог обрасти ракушками, мог обрасти икрой, но оброс интересными подробностями. Я открыл им дверь…
– Черт! – Я ударяю себя по колену. – Но ведь ключ лежал в моем номере! И вы не могли взять его раньше, чем проникли туда.
– Не мог. Но взял. Придумайте ответ сами.
В этой стране, в этом городе нелинейно не только время, но и пространство, логической взаимосвязи между ключами и замками не существует. Или – существуют только ключи. Или – только замки. Которые забыли запереть. Я позабыла закрыть номер, и Алекс просто вошел – вот и ответ. Еще один вариант – Алекс, как мальчишка, влез через балконную дверь – она точно оставалась открытой. Оба поступка характеризуют Алекса Гринблата как библиотекаря, склонного к дешевым спецэффектам. Ну его к черту!..
– Уже придумала.
– Впечатляет?
– Не очень.
– Взгляните на это под другим углом, Саш'a. Вы же умеете!..
Время – нелинейно. Пространство – нелинейно. Этот универсальный ключ – не единственный в коллекции Алекса, он складывает их в чашу, инкрустированную серебром.
Made in Tibet.
Я придвигаюсь к Алексу вплотную и обхватываю руками его колени.
– Этот угол самый оптимальный.
– По-моему – тоже.
Каким чудом мои руки, обнимавшие колени Алекса, оказываются на его плечах? Каким чудом руки Алекса (и не помышлявшие о том, чтобы меня обнять) оказываются под футболкой? Логической взаимосвязи между мной и Алексом не существует. Или – существую только я. Или – только он. У универсального ключа нет обладателей, я тоже никогда не буду обладать Алексом. В той мере, в которой хочу. Но можно воспользоваться тем, что есть: гладкой, почти безволосой кожей, узкая темная полоска просматривается лишь в паху. Чтобы разглядеть ее получше, я расстегиваю молнию на джинсах (давно забытое искусство!) -