После нас - хоть потом
Шрифт:
– Ч-черт!..
– сказал Жоголев.
– Тогда хоть Мамолину доложи. У меня нет двоих…
– Царапин, - позвал Акимушкин, закончив разговор.
– Когда в штаб звонил - какие гудки были? Короткие? Длинные?
– Никаких не было, товарищ лейтенант. На обрыв провода похоже… - Царапин не договорил, встрепенулся, поднял палец.
– Тише!..
Грохнула дверца капонира, по бетону гулко прогремели тяжелые подкованные ботинки, фургон снова вздрогнул на рессорах, и в кабину ворвался ефрейтор Петров - бледный, без головного убора. В кулаках его были зажаты стволы двух карабинов. Качнулся вперед, но тут же выпрямился,
– Рядовой Петров… - задыхаясь, проговорил он, забыв, что неделю назад нашил на погоны первую лычку, - по готовности… прибыл.
Белые сумасшедшие глаза на запрокинутом лице, прыгающий кадык…
Акимушкин стремительно шагнул к ефрейтору.
– За какое время положено прибегать по готовности?
Казалось, Петров не понимает, о чем его спрашивают.
– Я… - Он странно дернул шеей - то ли судорога, то ли хотел на что-то кивнуть.
– Я через "Управление" бежал.
– Через "Управление"?
– восхищенно ахнул Царапин.
– А через Ташкент ты бежать не додумался?
– Почему вы бежали через "Управление", Петров?
– Фаланги, - хрипло сказал ефрейтор.
– Вот…
И он не то потряс карабинами, не то протянул их лейтенанту. Акимушкин вопросительно посмотрел на протянутое ему оружие.
– Вот такие?
– зло и насмешливо переспросил у него за спиной Царапин, и Акимушкин понял, что Петров пытается показать, какими огромными были эти фаланги.
– Ефрейтор Петров!
– страшным уставным голосом отчеканил лейтенант.
– Вы хоть сами сознаете, что натворили? Вы знаете, что вас теперь ждет?
Петров неожиданно всхлипнул.
– Да?
– дико скривив лицо, крикнул он.
– Агаев напрямую побежал, а где он теперь?.. Я хоть добежал!..
И Акимушкину стало вдруг жутковато.
– Где Агаев?
– Я ему говорю: "Нельзя туда, ты погляди, какие они…" А он говорит: "Плевать, проскочим…"
– Где Агаев?
– повторил Акимушкин.
– Они его убили, - с трудом выговорил ефрейтор.
– Кто?
– Фаланги.
Акимушкин и Царапин переглянулись.
– Черт знает что в голову лезет, - признался лейтенант.
– Я уже думаю: а может, эта третья цель перед тем, как развалиться, какую-нибудь химию на нас выбросила? Опиумный бред какой-то…
– Противогазы бы надеть на всякий случай… - в тоскливом раздумье пробормотал Царапин, потом вдруг вскинул голову и зрачки его расширились.
– Там же еще Левша!
– вспомнил он.
– Петров! Когда подбегал, Левшу не встретил?
– Возле курилки ходит… - глухо отозвался Петров.
– Царапин, - приказал лейтенант, - иди посмотри. Предупреди, чтобы не удалялся от капонира, и… наверное, ты прав. Захвати противогазы. Петров, за пульт!
Царапин сбежал по лязгающей лесенке на бетонный пол. Плечом отвалив дверцу в огромных металлических воротах (руки были заняты сумками), он выбрался наружу. После пекла кабины душная ночь показалась ему прохладной. Над позициями дивизиона стояла круглая голубоватая азиатская луна. Песок был светло-сер, каждая песчинка - ясно различима. Справа и слева чернели густые и высокие - где по колено, где по пояс - заросли янтака. Сзади зудел и ныл работающим дизелем холм - мохнатый и грузный, как мамонт.
Ночь пахла порохом. В прямом смысле. Старт
Озираясь, Царапин миновал курилку - две скамьи под тентом из маскировочной сети - и остановился. Черные дебри янтака здесь расступались, образуя что-то вроде песчаной извилистой бухточки. А впереди, метрах в пятнадцати от Царапина, на светлом от луны песке лежал мертвый рядовой Левша.
2
Некоторое время Царапин стоял неподвижно, потом пальцы его сами собой разжались, и сумки мягко упали в песок. Внезапно оглохнув или, точнее, перестав слышать зудение дизеля за спиной, он приблизился к лежащему, наклонился и осторожно тронул за плечо. Луна осветила детское лицо с остановившимися удивленно-испуганными глазами. Нигде ни ножевой раны, ни пулевого отверстия. Просто мертв.
И Царапин понял, что сейчас произойдет то же самое, от чего погиб Левша, но мишенью уже будет он сам. Ровный волнистый песок и луна - промахнуться невозможно. По логике следовало забрать оружие, документы - и перебежками, не теряя ни секунды, попробовать вернуться к холму. Вместо этого он совершил нечто, казалось бы, абсолютно нелепое и бессмысленное. Старший сержант Царапин и сейчас не смог бы толком объяснить, что его заставило тогда лечь рядом с телом Левши и притвориться мертвым. Потому что шаги он услышал лишь несколько секунд спустя.
Тихие, неторопливые, они не могли принадлежать ни офицеру, ни рядовому. Так вообще никто не ходит - что-то жуткое было в математически равных паузах между шагами. Ближе, ближе… Остановился.
Царапин перестал дышать. Кто-то стоял над ним, словно размышляя, откуда здесь взялись два мертвых тела, когда должно быть одно. Все стало вдруг чужим, враждебным, даже песок, на котором лежал Царапин, и возникло нестерпимое желание прижаться к мертвому Левше.
Время оцепенело. Казалось, эти секунды никогда не истекут. Наконец песок скрипнул раз, другой, и шаги мерно зазвучали, удаляясь в сторону холма, мимо курилки. "В капонир пошел", - со страхом понял Царапин, и пальцы сами собой сомкнулись на стволе карабина, лежащего между ним и Левшой. А тот снова остановился. Сейчас он откроет дверцу, войдет в капонир - и…
Царапин рывком встал на колени, вскидывая карабин. Сдвоенное металлическое клацанье затвора показалось нестерпимо громким. А тот действительно стоял уже перед массивными железными воротами - высокий, черный, страшный, и луна бликовала на его голом черепе.
Оглушительно лопнул выстрел, приклад наспех вскинутого карабина ударил в плечо. Царапин целил между лопаток, но ствол дернуло, пуля ушла выше - в голову. Черного бросило к воротам. Падая, он нелепо извернулся всем телом, словно пытался еще оглянуться.
Царапин тяжело поднялся с колен и, держа карабин наперевес, двинулся к лежащему. Но, сделав несколько шагов, он вспомнил, что тот - только что - точно так же шел к капониру, шел спокойно, уверенный в собственной безопасности, не зная, что сзади человек, которого он счел мертвым, уже послал карабин к плечу. Царапин ощутил позвоночником чей-то снайперский - поверх прицела - взгляд и, вскрикнув, метнулся в сторону. Вздымая песок, упал за курилкой, замер. Выждав, снова поднялся на колени и без стука положил ствол на доску скамейки.