После падения

Тодд Анна

С чего это он такой вежливый? Мы ничего не решили. И, насколько я помню, хотели держаться подальше друг от друга.

– Хардин, ты должен уйти.

– Дай угадаю: одно из условий вашего примирения – ты перестаешь со мной общаться? – Теперь он говорит совершенно серьезно.

– Да в последнее время мы с тобой и так не были друзьями и даже особо не общались. Почему ты бросил литературу и зачем подрался с Лэндоном?

– Почему ты всегда задаешь столько вопросов? – стонет он. – Я не хочу об этом говорить! Что ты и твоя клевая пижама делали, пока я не пришел, и почему не горит свет?

Пьяный Хардин гораздо веселее; интересно, почему он начал пить.

– Я смотрела кино, – отвечаю я; может быть, если я буду спокойней, он ответит на мои вопросы.

– Какое?

– «Клятву», – говорю я и слежу за его реакцией.

Я жду, что он засмеется – так и есть.

– Тебе нравятся такие сопливые фильмы? Он нежизненный.

– Он основан на реальных событиях.

– И все равно он дурацкий.

– Ты его смотрел?

Он качает головой.

– Мне не надо смотреть, чтобы понять, глупый фильм или нет. Я могу прямо сейчас сказать, чем все закончится: она снова все вспомнит, и они будут жить счастливо, – говорит он неестественно театральным тоном.

– Нет, на самом деле не так, – смеюсь я.

Большую часть времени Хардин сводит меня с ума, но сейчас – тот редкий момент, когда я забываю, каким неприятным он иногда бывает. Забыв, что должна его ненавидеть, швыряю в него подушкой Стеф. Он дает попасть в цель, хотя легко мог бы закрыться, и пищит, что серьезно ранен, – и мы снова смеемся.

– Можно я останусь и посмотрю кино вместе с тобой? – то ли просит, то ли требует он.

– Думаю, это плохая идея, – говорю я, но он пожимает плечами.

– Хорошие идеи часто кажутся плохими. Кроме того, ты же не хочешь, чтобы я ехал обратно пьяным? – улыбается он, и я сдаюсь, хотя знаю, что не должна так поступать.

– Хорошо, но ты будешь сидеть на полу или на постели Стеф.

Он дуется, но я настаиваю. Кто знает, чем закончится просмотр, если мы будем сидеть на одной кровати? Представляю себе последствия и ругаю себя за то, что не держу обещание не общаться с Хардином. Так или иначе, я умудрилась оказаться рядом с ним.

Хардин сползает на пол, и я пользуюсь моментом, чтобы оценить, как здорово он смотрится в белой футболке. Черные рисунки замечательно контрастируют с белой тканью, и мне нравится, как из-под ворота выглядывает вьющийся узор, тянущийся по груди.

Я пускаю фильм, и он сразу спрашивает:

– У тебя есть попкорн?

– Нет, надо было приходить со своим, – язвительно отвечаю я и поворачиваю экран, чтобы ему было лучше видно.

– Я мог бы принести что-нибудь вкусное, – говорит он, и я добродушно треплю его по волосам.

– Смотри кино и молчи, иначе не поздоровится.

Хардин делает вид, что запирает рот на замок и отдает мне ключ, я хихикаю и выбрасываю воображаемый ключ за спину. Хардин кладет голову на край кровати. Мне так спокойно, как не было всю неделю.

Хардин смотрит больше на меня, чем кино, но я не обращаю внимания. Замечаю, что он улыбается, когда я смеюсь в забавных местах, и как он хмурится, когда я рыдаю над тем, что Пейдж потеряла память, и то, как он вздыхает с облегчением, когда Пейдж и Лео – снова вместе.

– Ну, как тебе? – спрашиваю я, прокручивая список в поисках нового фильма.

– Чушь собачья.

Он улыбается, и я непроизвольно глажу его по голове. Я выпрямляюсь, и он отворачивается к стене.

Осторожно, Тесса!

– Можно, я выберу следующий фильм? – говорит он, хватая ноутбук.

– А кто сказал, что ты можешь остаться на следующий сеанс? – спрашиваю я, и он морщится.

– Я не могу ехать. Я все еще пьян, – лукаво усмехается он.

Я знаю, что он врет. Он почти протрезвел. Но он прав. Он должен остаться. Не знаю, что будет между нами завтра, так почему бы сейчас не провести с ним время мирно? Я и вправду жалкая, как он говорил. Но сейчас мне все равно.

Хочу спросить, зачем он вернулся и не пошел на вечеринку в братство, но решаю подождать до конца фильма, потому что понимаю, что настроение его испортится, если я спрошу об этом сейчас. Хардин выбирает «Бэтмена», которого я не смотрела, и клянется, что это лучшее кино всех времен. Я смеюсь над его энтузиазмом, и он пытается пересказать мне предыдущие фильмы трилогии, но я не понимаю его объяснений. Мы с Ноем всегда смотрим кино, но не видели ни одного из «Бэтменов». Ной смотрит молча, а Хардин все время отпускает саркастические замечания, добавляя просмотру веселья.

– У меня задница онемела от жесткого пола, – жалуется Хардин в начале фильма.

– У Стеф очень мягкая кровать, – советую я, и он хмурится.

– Я оттуда ничего не увижу. Подвинься, Тесса, я буду держать себя в руках.

– Ладно, – вздыхаю я.

И Хардин моментально забирается на кровать, плюхается на живот и задирает ноги в воздух. Кладет голову на руки, раскинув острые локти, и остается в этой милой позе. Фильм оказывается гораздо лучше, чем я ожидала, и, кажется, я смотрю его гораздо внимательнее Хардина, потому что во время титров обнаруживаю, что он крепко спит.

Во сне он выглядит таким спокойным, таким безмятежным. Мне нравится наблюдать, как вздрагивают его веки, как поднимается и опускается его грудь, как воздух проходит через его полные губы. Хочу прикоснуться к его лицу, но останавливаюсь. Я должна разбудить его и выставить за дверь, но вместо этого накрываю одеялом, запираю дверь и ложусь на кровать Стеф. Любуюсь им в тусклом свете экрана. Во сне Хардин кажется моложе и счастливее. Я тоже погружаюсь в сон с мыслью, что с Хардином провожу уже вторую ночь, хотя с Ноем не засыпала ни разу. Внутренний голос услужливо напоминает, что с Хардином я делала еще много такого, чего не делала с Ноем.

Глава 42

Слабое жужжание нарастает и становится непрерывным. Почему оно не прекращается? Я поворачиваюсь, не желая просыпаться, но что-то все равно жужжит. Я не понимаю, где я. Потом осознаю, что я – на кровати Стеф, уже почти забыв, что в комнате спит Хардин.

Почему мы, в конце концов, всегда оказываемся вместе? И что важнее, что это за звук? В тусклом свете фонарей за окном вижу светящийся экран телефона в кармане Хардина. Оттуда же доносится сигнал, вырвавший меня из сна. Я не решаюсь достать из кармана Хардина мобильник, лишь смотрю на выпуклый контур. Телефон перестает звонить, когда я подхожу к своей кровати и, пользуясь возможностью, украдкой наблюдаю за мирно спящим Хардином. На его лбу нет ни морщинки, хотя обычно он всегда нахмурен, а розовые губы не сжаты. Я вздыхаю и уже поворачиваю обратно, как жужжание начинается снова. Я хочу достать телефон так, чтобы Хардин не проснулся. Запускаю руку в его карман и пытаюсь нашарить мобильник. Не будь джинсы такими узкими, я бы его вытянула… но мне не удается.