После России

Крашенинников Федор

– Так надо действовать решительно! Решительно! А то вы перегнули, изображая беспомощность! Чуть не пропустили мятеж!
– с явным испугом в голосе закричал Ковалевский, но потом успокоился и тоже вопросительно посмотрел на американца. Воцарилось молчание. Уиллс отхлебнул остывший кофе и спокойно произнес:

– Ничего не поделаешь, переходите к чрезвычайным мероприятиям… Жалко, конечно, что мы не можем пока предъявить общественности живого пироговского террориста… Но, как говорится, время не ждёт!

– Надо жёстче, действовать жёстче, панове! Европа смотрит на вас - зашепелявил Ковалевский.
– Я немедленно проинформирую свое руководство - он торопливо раскланялся и покинул кабинет.

Уиллс еще некоторое время посидел молча, потом тихо заговорил:

– Пермь уже занята Пироговым, в ближайшее время вам, скорее всего, придётся встречать московских гостей

на подступах к Екатеринбургу. Уж пожалуйста, сделайте всё возможное, чтоб с Урала они пошли обратно на запад, а не к Тихому океану. В Сибири всё плохо, там совершенно трухлявый режим в Иркутске и фактическая китайская оккупация в Новосибирске. Так что крах здесь - это конец всему, вы должны это понимать. Что бы там не говорила госпожа Фернандес, Америка вынуждена будет вмешаться, хоть, уж поверьте, именно сейчас совсем не до вас. Вся эта партизанщина в Африке, эти индо-бразильские космические авантюры и вечное китайское двурушничество и так не дают нам продохнуть, а тут ещё ваши бесконечные разбирательства, которые кое-кто узкоглазый очень умело разыгрывает в свою пользу… Так что если всё пойдет по худшему сценарию, Америка вмешается. И это будет максимально жёсткое вмешательство, вплоть до уничтожения крупнейших городов и физического уменьшения численности населения до незначительного уровня… Никто этого не хочет, и вы первые, кто должен этому воспротивиться, господа! Соберите все силы. Финансами вас обеспечат. К сожалению, тут надо действовать осторожно, напрямую мы финансировать вас не сможем, а то чёртовы демократы развоняются в Конгрессе…

– Сегодня вечером тут будет ваш друг Реджепов, обсудите с ним эту тему, - он пожал руку Жихову и Михайлову, пожевал толстые негритянские губы и, покидая кабинет, добавил: «Не стесняйтесь быть жестокими, господа. Ваше будущее в ваших руках, помните об этом. Новая армия уже практически создана, а этих предателей надо разоружить. Я договорился с Владивостоком, корейцы уже в пути, так что встречайте генерала Пака и разбирайтесь со своими вояками».

– У нас есть спецназ КОКУР… Мы можем начать сами, - Жихов сказал это не для возражения, а скорее для порядка.

– Ничего, в таких делах помощь будет нелишней. Они профессионалы, сделают своё дело и уедут на передовую. Не надо только вот никаких этих ваших русских моральных мук. Всё, действуйте!
– Уиллс быстрым шагом покинул кабинет.

– Ну что будем делать, план «Старт»? Или всё-таки «Лес»?
– Михайлов знал ответ, но всё-таки хотел услышать приказ из уст полковника.

– Конечно, «Старт», друг мой, и другого выхода у нас, видно, нет… В конце-концов, на то мы и нужны, чтоб стоять на страже Республики, мать её так! Не этим же остолопам в погонах доверять такое тонкое дело, а? На сегодня назначено чрезвычайно заседание правительства, к его началу потрудитесь провести необходимые аресты. Ну и встречай наших узкоглазых спасителей. И давай без соплей, с корабля на бал. Сразу берите под контроль генштаб и военное министерство. Без чистоплюйства только, я всё понимаю, самому мараться тоже не особо хочется, но военных людей мало. Полицией я займусь сам… - было видно, что предстоящая расправа с интриганом Ряшкиным должна была доставить Жихову истинное наслаждение.
– Так что спецназ беру я, а тебе - корейцы! Ну, короче всё по плану. Постарайся быстрее тут всё закончить и отправить их прикрывать Пермское направление… А то мало ли что, при таком развитии ситуации утром проснёмся - а на улицах русские танки!

Михайлов натянуто улыбнулся мрачной шутке шефа и вышел. Решил выехать в аэропорт раньше и ждать легендарных корейцев прямо там.

…Первая Добровольческая Дивизия Армии Дальневосточной Республики имени Генералиссимуса Ким Ир Сена была самым странным вооруженным формированием на всей территории бывшей России. После падения северокорейского режима границу ДВР перешло огромное количество корейцев, в основном - партийные работники, сотрудники служб безопасности и военные. Кто-то бежал неорганизованно, но одно подразделение перешло границу организованно и в полном боевом порядке. Это и была 4-я Гвардейская дивизия НОАК, носившее имя Вечного Президента КНДР Генералиссимуса Ким Ир Сена. Её командир, генерал Мун Сам Чжок, обратился к владивостокскому правительству с предложением войти в состав формировавшейся армии ДВР. Вопреки протестам из Сеула, американцы и японцы дали на это согласие и корейский генерал стал первым заместителем министра обороны ДВР адмирала Гусельникова. Странная любовь американцев к недобитым корейским коммунистам имела два объяснения, не подтвержденных, правда ничем.

Во-первых, американцы и японцы прекрасно понимали, что Китай всё равно остаётся серьёзным игроком в регионе и иметь какие-то силы сдерживания на континенте совсем не излишество. Во-вторых, поговаривали, что генерал Мун не просто так проигнорировал последний приказ вождя «сражаться до последнего солдата, до последнего патрона, до последнего вздоха»: вроде как получил он от американцев солидные деньги и гарантии безопасности. Возможно, что и переход на службу ДВР был оговорён заранее. Как бы то ни было, через два года генерал Мун был убит при загадочных обстоятельствах. Версий тогда было несколько. По самой авантюрной, он готовил военный переворот в ДВР и собирался в последствии напасть на Корею и вернуть её на путь истинный, каким он его себе видел. В итоге его ликвидировали спецслужбы ДВР. По другой версии его устранили сеульские спецагенты, мстя за старые дела. По третьей же версии, это была банальная бытовуха - чуть ли не из-за второстепенной певички несчастный кореец погиб во цвете лет от пули ее любовника-контрабандиста. В любом случае, его место занял полковник Пак Чжон Му, обычно представлявшийся просто «Джонни» даже после получения генеральских погонов.

4. Переворот

Генерал Старцев привык проводить дни в праздности. С тех пор, как в силу биологических причин он потерял интерес к женщинам, единственной отрадой для него стала обильная еда и сигары. По привычке он ещё следил за международными событиями, но без всякой личной вовлечённости. Он считал верными ту часть Рижских соглашений, которая предусматривала демилитаризацию построссийских государств и сводила роль армии в обществе к участию в учениях и парадах. Командовать небольшой и бесполезной армией было легко и необременительно, при том, что во время парадов всё выглядело вполне пристойно: Старцев одевал свой красивый мундир и наслаждался стоянием на трибуне. Поэтому весь этот рязанский мятеж с его неприятными последствиями только раздражал генерала и он подсознательно убеждал себя, что уж его-то всё это никак не касается и ситуация как-нибудь «сама рассосётся». Во всяком случае, воевать, как он сам выражался, «со своими», генерал категорически не желал, и знал, что его офицеры тоже эмоционально на стороне Пирогова. Впрочем, никаких сомнительных шагов он не предпринимал, традиционно выжидал, готовя себя к тому, что как-то воевать наверное придётся.

Он уже собрался идти на обед, когда в кабинет вошел начальник Генерального Штаба полковник Сорокин.

– Товарищ генерал, похоже, что-то происходит… - Сорокин был известным фрондером и методично игнорировал прописанное в уставе Уральской армии обращение «господин».

– Что такое опять, Василий Петрович? Не пугай старика, - Старцев наклонился вперёд, растерянно думая, что могло случиться, и, в который раз, морщась от этого самого сорокинского «товарища». Это глупое слово из прошлого напоминало ему слишком многие вещи, о которых Старцеву категорически не хотелось помнить.

– Час назад в аэропорте сел борт из Владивостока. Их там встречали КОКУРовцы, лично Михайлов, заместитель Жихова…

– И что? Тут у нас уже и казахи присутствуют… И корейцев из Владивостока ждём со дня на день, - генерал упорно не желал расстраиваться.

– Во-первых, прибытие корейцев ожидалось завтра. Во-вторых, есть сведения, что они прибыли раньше не просто так… - Сорокин заметно нервничал.
– И что? И зачем? Ну правильно, такая сложная ситуация… - Старцев достал из кармана кителя платочек и протер им свой невысокий лоб.

– Товарищ генерал, разрешите я по-простому? По честному?
– Сорокин подошел ближе к столу.

– Выкладывайте… Только… Только учтите, я сюда поставлен Президентом!
– Старцев понял, что ему хотят сказать, а потому заранее испугался и судорожно начал соображать, что бы ему предпринять для минимизации возможного вреда от этого разговора. «Кабинет прослушивался, и если вести себя правильно, потом всё-таки можно будет отмазаться. И гнать надо этого Сорокина, хоть и жалко. Ну да своя шкура дороже!» - подумал генерал, пытаясь себя успокоить.

– Товарищ генерал, нас слушают, но это уже не важно.
– Сорокин сделал ещё шаг вперед и заговорил прямо в ухо Старцеву.
– Сейчас всё решают минуты. Или мы сейчас объявим тревогу и поднимем нашу армию… Ну, на случай, если корейцы и КОКУРовцы попытаются нас разоружить…Или…

– Что вы такое нёсете? Кто нас будет разоружать? Что за бред? Вы что, провокатор? Шпион? Я не потерплю тут!
– Старцев решил, что даже простое участие в таком разговоре будет для него политически вредным и опасным.