Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму
Шрифт:
– Я стараюсь не смотреть в будущее, – кратко ответила Софи.
– Отчего же?
– Не хочу увидеть, как разбиваются вдребезги мои мечты и надежды.
Она прошла к кровати быстро, пожалуй, излишне быстро, потушила ночник и разделась в темноте, словно стыдясь, что Тристан может увидеть ее неодетой. Осторожно приподняла кончик одеяла и скользнула под него, сжимаясь в комочек, стараясь не задеть Тристана даже кончиком пальца.
Однако, вся ее осторожность была тщетна; стоило ей положить голову, как оказалось, что кладет она ее на плечо Тристану, и его горячие руки нетерпеливо смыкаются на ее теле.
– Что ты делаешь! – выкрикнула Софи отчаянно, упираясь руками в грудь Тристана и пытаясь оттолкнуть его. Сердце ее отчаянно заколотилось, Софи от волнения едва не подавилась дыханием, что плотным комком встало у нее в горле. Она думала, что их ночь будет полна неловких вздохов, недомолвок и не ожидала таких решительных действий со стороны Тристана.
– Загляни в ближайшее будущее, – прошептал Тристан, – и ты узнаешь, что я делаю.
Он прижался горячими губами к дрожащим губам Софи, придвинул ее, отчаянно прикрывающуюся от него руками, к себе ближе.
Ее окутало его жаром, его хищным желанием и неповторимым тонким, едва уловимым волшебным запахом – словно горсть золота в ладони. Софи слабо простонала, позволяя вовлечь себя в головокружительный поцелуй.
Его язык проник в ее рот, и она захлебнулась собственным стоном наслаждения, изо всех сил вцепившись в его белоснежные плечи, порывисто прижавшись к Тристану и скрывая свой вздох абсолютного блаженства и счастья.
– Можно жить без чего угодно, – пробормотала она, – но без твоих поцелуев можно только существовать.
Тристан был возбужден; разум его кипел, раздразненный нескромными мыслями о новой знакомой, что он спас от демона.
Желание женщины, ее тела, проскальзывало в каждом его движении, в каждом нетерпеливом вздохе, в каждой ласке, нестерпимо сладкой, почти смертельно, ядовито сладкой. Он целовал и целовал Софи так, что, казалось, сейчас душу из нее выпьет.
Он пил ее стоны и вздохи, он позволял ее дрожащим пальцам нырять в свои белоснежные волосы и ласкать его затылок, оставлять красные полосы на шее, на плечах.
И с каждым его поцелуем капля страсти проникала и в ее кровь. Софи уже не сопротивляясь его губам, она сама с нетерпением ловила их своими губами, касаясь и жадно выпивая страсть, которую она полагала предназначенной не себе…
– Но мне казалось, – слабо попыталась возразить она, пока ладони Тристана спускали с ее плеч тонкие кружева ее ночной рубашки, – что ты увлечен другой девушкой… Нет, постой! Я так не могу! Я видела новое чувство в твоих глазах!.. Не получилось с ней, решил на мне отыграться?! Я тебе что…
Тристан молча ухватил ее поперек туловища, крутнул резко, даже грубо, и Софи с громким «ах!» оказалась лежащей на животе.
– Посмотри в прошлое, – шепнул он ей на ухо, склоняясь к млеющей под его телом женщине, зарываясь лицом в ее волосы и наполняя их своим теплым дыханием, – и ты увидишь, что между ней и мной ничего не было.
– Отчего, – ревниво поинтересовалась Софи, позволяя, однако, исцеловать все свои плечи. – Не помню случая, чтоб ты не мог взять понравившуюся тебе девицу.
– Понравившуюся, – подчеркнул Тристан, жарко дыша, – а не ту, что под меня активно подкладывают. Мне не нравится, когда меня считают большим и жирным карасем, которого можно поймать вот так запросто, на самую банальную наживку.
– Что?!
– Поговорим об этом потом, – он с неудовольствием поморщился. – Для женщины, которая жаждала меня давно, и с нетерпением, ты слишком много болтаешь!
Тристан приподнялся, его ладони ласково скользнули по спине женщины – и почти сразу же рванули с треском ее красивое ночное одеяние, обнажая спину Софи. Словно наказывая ее за странную смесь упрямства и желания.
Софи со стоном уткнулась лицом в постель. Она вся дрожала пол руками и поцелуями Тристана, крепко зажмуривалась и отгоняла прочь наплывающие видения.
– Скажи, что это не сон, – шепнула она.
– Ты видишь сны обо мне? – спросил он, крепко прикусив подрагивающую шейку женщины, и тут же поцеловав укушенное место. – Разве во сне бывает так?
Софи шумно ахнула, подчиняясь его хищным, острым ласкам.
– Иногда эти сны бывали очень реалистичны, – ответила Софи через силу, ощущая, как губы Тристана оставляют теплые дорожки мягких поцелуев вдоль ее позвоночника, распускающиеся теплыми пятнами на коже. – В них перемешивается твоя жестокость и твоя сладость…
– Ты же говорила, что я внимательный, ласковый и нежный любовник.
– Это было так давно…
Смешок Тристана слился с всхлипом Софи, которая всем телом последовала за его рукой, коснувшейся ее живота и нежно огладившей женщину между разведенных ног. Но он лишь коснулся ее мокрого лона и прекратил эту нежную, острожную ласку, резанув по напряженным нервам Софи.
– Как же ты любишь мучить, Тристан Пилигрим…
– Я же инквизитор. Это моя работа.
Его ладонь снова легла на ее раскрытое лоно, ласка стала чувствительнее, дольше. Он гладил Софи, лаская ее гладкую кожу, ее влажные лепестки, ее сочащуюся влагой дырочку, и Софи едва не рыдала от этих желанных и прекрасных прикосновений. Она без стеснения виляла бедрами, ласкаясь сама о его руку, и громко выкрикнула, когда место руки занял член, напряженный, жесткий. Он проник в нее одним движением, сразу и глубоко, Тристан прижался к трепещущей женщине всем своим пылающим в огне страсти телом и выдохнул ей на ухо свое жаркое удовлетворение.
– Жарко, – выдохнула Софи. – С тобой всегда жарко…
Тристан не ответил.
Он двигался над телом Софи неспешно, нежно, мягко, лаская ее, окутывая ее коконом теплых, приятных ощущений. Софи почувствовала в его неспешных, чувствительных прикосновениях желание утешить ее; что-то вроде утешительного приза с оттенком жалости. От глубоких, чувствительных проникновений в ее тело у Софи голова шла кругом, но она нашла в себе силы взбрыкнуть, восстать против этой утешительной ласки.
– Не хочу, – попыталась солгать она, выгибая спину, стараясь высвободиться их ласковых рук Тристана.