Последнее дело капитана Дымова. Белая версия. Умрут не все…

Дорогов Андрей

Гаденыша не было дома, то ли носом повел и, учуяв, что пахнет жареным, сделал ноги, то ли ведомый, извечной наркоманской жаждой, убежал искать дозу. А может уже жахнувшись, блаженно спал где-нибудь в ванной. Водилась за ним такая привычка, колоться именно там, где люди обычно принимают душ.

Он пришел к Вялому на квартиру, минут пять звонил в дверь – бесполезно. Потом его накрыло приступом и он, привалившись к батарее, пытался очухаться.

Егор повернулся к двери спиной и в сердцах бухнул ногой в дверь. Раз, другой, так что по подъезду разнеслось гулкое эхо.

Зря он это сделал, притихшая боль, вновь запустила свои щупальца в его голову.

«Черт, с ним, с Вялым, уходить надо. Вот только на улице холодина, не дойдет он ни до отдела, ни до дома. Транспорт не ходит, денег на тачку нет. Звякнуть что ли в отдел? Пусть машину пришлют».

Он достал телефон. Вяло выругался и вновь бессильно опустился на папку. Экран китайского смартфона был тёмен. Конечно, с самого утра закрутившись, он забыл его зарядить, и старенький аккумулятор почти совсем не державший заряд сдох.

Егор запахнул пальто, завязал пояс, но теплее от этого не стало.

«Чёртов тесть, подсунул это конфискованное барахло. Нет, конечно, пальто выглядело стильно – черное, плотное, спускающееся ниже колен. До минус пятнадцати оно еще грело, но как только столбик термометра опускался ниже, начинало казаться, что он выходит на улицу в одном пиджаке. Конечно, какая к черту, верблюжья шерсть – полиэстер пополам с вискозой. Ах да, был всё-таки в ткани какой-то процент шерсти, как говорится с паршивой овцы».

С наступлением настоящих морозов Егор мерз в нем страшно – до поджатых яичек и зубовного перестука, и вот умудрился простудиться. Хоть обычно симптомы были другие.

Егор выругался, вышло не злобно, а жалобно и жалко.

Надо было уходить, но силы совсем покинули его. Он снова присел на ступени и уронил голову на сложенные руки. Уснуть бы.

«…Умереть, уснуть, уснуть и видеть сны…»

Но даже этого он был не в состоянии сделать, лишь бессильно сидеть на ледяных ступенях и ждать. Чего? Он не знал. Покоя? Смерти? Избавления? Может быть чуда?

Егор услышал, как скрипнула дверь, как прошелестели легкие шаги и замерли за спиной.

– Простите.

Голос женский, спокойный и усталый.

Он хотел обернуться, но даже для такого простого действия не нашел сил. Поэтому остался сидеть, как сидел, надеясь, что его оставят в покое и уйдут.

«А может, вызовут наряд? А что, это было бы неплохо, отвезли бы в дежурку. Он бы там отогрелся. Нет вряд ли, не тот район. Здесь полицию не вызывают. Если только кого-нибудь укокошат, но сейчас не тот случай».

– Вам плохо? – раздалось над самой головой.

«Нет, надо что-то делать. Не сидеть же так, а то, в самом деле, окочуришься».

Егор, преодолев слабость, поднял голову и повернулся. Перед ним, присев на корточки, на расстоянии вытянутой руки сидела девушка, женщина? В тусклом свете, слабенькой лампочки, светившей ей в спину, определить возраст было невозможно. Он лишь разглядел толстый халат, в который она была закутана.

– Кха-кха, – Егор откашлялся, – да, вот, что-то не можется.

Женщина молчала.

Егор разозлился.

«Какого хрена, она тогда вышла, что бы вот так сидеть и смотреть на него, не фиг тогда было вылазить. Или он ее разбудил, когда ломился к «Вялому»? Да и хрен с ней».

Егор опять положил голову на руки.

Неожиданно он почувствовал, как его подхватили под мышки и потянули вверх. Попытка поднять его провалилась, она лишь вызвала новую волну боли.

– Не надо, – жалобно попросил он, – оставьте меня в покое. Если я вас разбудил, приношу свои извинения, только не трогайте меня, мне плохо. Я сейчас отсижусь и уйду.

– У вас голова болит, я вижу, пойдёмте. Я таблетку дам. Боль пройдёт, и вы пойдёте. Если здесь останетесь – замерзнете. Подъезд почти не отапливается. Или вас ограбят, в лучшем случае, в худшем – убьют. Пойдёмте, пойдёмте. Вот обопритесь на мое плечо. Тут недалеко.

Он тяжело поднялся, опёрся на подставленное плечо – узкое, но крепкое, постаравшись не слишком наваливаться на женщину. Они ввалились в квартиру, и он рухнул на низенький пуфик.

Уф. Егор тяжело выдохнул. Благословенное тепло. В квартире царил полумрак, скрадывавший детали, но и без деталей было видно, что здесь живут если не бедно, то уж точно не шикуют.

Женщина ушла, но вскоре вернулась. Егор увидел перед собой маленькую розовую ладонь с двумя белыми пяточками таблеток и тонкостенный стакан, до половины наполненный водой.

Он проглотил таблетки, не замечая горечи на языке, и отпил теплой воды. Благодарно кивнул. Голова тут же отозвалась болью. Он прикрыл глаза, а через минуту, когда боль угнездилась на привычном месте, спросил:

– Как вы узнали, что у меня болит голова.

Женщина усмехнулась:

– У вас всё на лице написано.

– Да? И что же там написано?

– Складка между бровями, белки с лопнувшими капиллярами, затуманенный взгляд. Жилка на виске набухла и пульсирует.

Голову Егору, кто-то принялся неторопливо набивать ватой, и этот ком погребал под собой боль, загонял её куда-то вглубь. Мысли стали медленными, но более четкими.

– Откуда такие познания?

Он открыл глаза, но все еще не мог разглядеть свою спасительницу. Бра над его головой не горело, а свет, падающий из кухни, освещая фигуру женщины сзади, не давал рассмотреть лицо.