Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер
Шрифт:
— Мы не станем встречаться лицом к лицу с их большим войском. Но мы будем всюду нападать на них, чтобы они не знали покоя ни днем, ни ночью, чтобы они не отважились сунуться в горы и ущелья, нас будет больше с каждым днем, и скоро вся Иудея станет для них ловушкой. Пусть их войска топчут пока наши поля — мы уйдем в горы. Пусть они попробуют пойти в горы — там каждый камень будет против них. А, когда мы станем умелы и, когда нас станет много, мы сами спустимся с гор и прогоним захватчиков.
Так говорил Иегуда своим воинам. И слова
После Модиина десятки деревень превратились в пепел. Взбешенные римляне не щадили никого. Но и армия Иегуды росла за счет стекающихся со всей страны беглецов.
Наместник Иудеи Апполоний расставил по дороге из Модиина в Иерусалим сотни кольев, на которых торчали головы убитых евреев, а сам с пятью тысячами солдат рыскал по Иудее, разыскивая Иегуду и его повстанцев.
Около Бет-Эля произошла первая стычка, но Иегуда не решился дать решающего сражения, римляне были сильнее за счет умения действовать коллективно — строем и рядами и лучше владели холодным оружием. Армия Иегуды была сильна лучниками и пращниками. Эфиопы научили их, как превращать пику в копье, которое можно метнуть во врага и, как крепить к нему кусочки кожи, которые направят его в полете точно в цель. Евреи, прибывшие из Александрии, помогли изготовить несколько катапульт, наподобие римских.
Через несколько месяцев у Иегуды было около пятнадцати тысяч воинов, не считая многих людей, которые не были толком вооружены и необучены.
— Да поможет нам Яхве и да простит нас Яхве, — сказал тогда он, — мы дадим решающее сражение Апполонию.
Войско стало лагерем возле городка Офраим, поджидая возле узкого ущелья армию Апполония, чтобы, в случае неудачи уйти ущельем в горы. Римляне, по донесениям разведчиков должны были появиться завтра днем. И Иегуда решил провести ночь в Офраиме у своей возлюбленной Афеллы, потерявшей родителей и двух своих братьев от мечей сирийцев — римских наемников.
Ночь с прекрасной Афеллой была длинна и очень коротка. Лишь под утро Иегуда забылся сном, а когда проснулся, солнце уже дало деревьям длинную тень. Едва оторвавшись от возлюбленной, он большими прыжками понесся к своему войску.
Но войска уже не было.
Его воины лежали, вперемешку, на пропитанной кровью, вытоптанной земле, изрубленные римскими мечами, утыканные длинными сирийскими стрелами, раздавленные могучими ногами индийских слонов.
Он окинул печальную панораму битвы и глазами опытного полководца увидел, как она развивалась.
Подлый Апполоний напал на лагерь ранним утром с двух сторон. Спереди он двинул пехотинцев, построив их греческими фалангами, а когда воины Иегуды ввязались в бой, сзади подошли индийские боевые слоны. На их спинах, в деревянных корзинах, сидели сирийцы, осыпавшие с тыла защищавшихся тучами стрел.
Люди Иегуды никогда не видели слонов и это, вероятно, оказалось решающим фактором. Судя по всему, произошла паника, и римляне с их наемниками-сирийцами без труда перебили охваченных страхом неопытных еще воинов.
Никто из евреев не ушел живым, иначе кто-то из спасшихся прибежал бы в Офраим, и Иегуда из первых уст узнал бы о случившемся. Всех раненых добили.
Он бродил по каменистой земле, ставшей разом могилой всей его армии, всматривался в знакомые лица, искаженные смертью, и слезы непрерывно текли из его глаз, никогда до этого, не исторгавших этой жалостливой влаги.
Вот лежит на боку кузнец Эльазар, руки его еще сжимают длинный боевой топор, которым он владел превосходно, но в спине торчат две стрелы, а голова сбоку разрублена.
Вот верный Рувим, иссеченный до неузнаваемости, он опознал его лишь по кожаному нагруднику, который подарил ему после Модиина, за храбрость.
Вот Рагеш, вот Ионотан, вот александрийский ремесленник Ганиб…
Он их предал. Он был не с ними в этот жуткий час. Он посмел не погибнуть с теми, которые поверили ему, как богу.
— Но я тоже никогда не сражался против слонов, — закралась предательская мысль, — как бы я им помог?
— Ты лжешь, порождение Аваддона, — решительно произнес он вслух, — ты взялся вести в бой этих людей и должен был умереть вместе с ними, и ты слышал, как можно противостоять слонам, нужны лишь зажженные факелы.
Иегуда обратил к небу мокрое от слез лицо, оно было безоблачным и приветливым.
— Не прощай меня, Яхве, — тихо сказал он.
Ему не требовалось ничьего прощения — он не простил себя сам. Его жизнь больше никому не была нужна.
Он вынул из ножен джангар — длинный арабский меч, поставил его рукоятью в выбоину лежащего на земле камня и, придерживая обоюдоострое лезвие одной рукой, с размаху кинулся на него грудью.
Последнее, что видел Иегуда, падая на бок — глаза стального цвета, нагнувшегося к нему существа в черном плаще, с шеи которого свисала толстая блестящая металлическая цепь с маленьким черным черепом внизу.
— Вот и Демон Смерти пришел за мной, — прошептал он и провалился в небытие…
И уже, как бы со стороны, он наблюдал, как возле рухнувшего тела возникли ниоткуда два субъекта. Приземистый и рыжий деловито вытащил из груди мертвеца меч и, бросив его наземь, подхватил тело справа, а второй — длинный и клетчатый подставил свою шею под левую руку. Переглянувшись, они разом взмыли к небесам и исчезли в вышине…
Этот удивительный, проникновенный до реальности, цветной сон сопровождал Ягоду уже много лет, с тех пор, как 27 октября 1929 года он был назначен на должность первого заместителя ОГПУ. Поразительно, но он совершенно не помнил свою жизнь до этого дождливого октябрьского вечера, когда он вошел под мрачные своды массивного здания на Лубянке, 2.