Последнее искушение Христа (др. перевод)
Шрифт:
Обернувшись, Иисус увидел, что это сыновья Иосифа, его собственные единокровные братья — Симон, хромой, и Иаков, благочестивый.
— Домой! Домой! — вопили они, таща его за собой. — Ты одержим бесами!
— У меня нет дома. Оставьте меня! Вот мой дом, и вот мои братья, — воскликнул Иисус, указывая на толпу.
— Иди домой, домой! — хохоча, подхватили деревенские толстосумы. Один из них поднял руку и кинул камень. Он попал в лоб Иисусу — пролилась первая капля крови.
— Смерть! Смерть! — завизжал горбатый старик. — Он — чародей, он насылает
— Смерть! Смерть! — послышалось со всех сторон.
— Позор на ваши головы! — выскочил вперед Петр. — Что он вам сделал? Он невинен!
— Похоже, ты на его стороне? — схватил Петра за шею какой-то дюжий парень из толпы.
— Нет! Нет! Нет! — взвыл Петр, пытаясь вырваться из цепких лап.
Трое других учеников Иисуса словно обезумели от страха. Глаза Иоанна наполнились слезами. И лишь Иуда, продравшись сквозь толпу, отшвырнул двух обнаглевших братьев от учителя и развязал веревку.
— Прочь! — закричал он. — Или вам придется иметь дело со мной. Прочь отсюда!
— Будешь командовать у себя в деревне! — воскликнул хромой Симон.
— Я буду командовать везде, пока со мной мои кулаки, ты, хромоножка! Постыдитесь — вы уже предали его! — повернулся он к четверке учеников. — Сюда! Встаньте вокруг него, чтобы никто его не тронул!
Ученики потупились.
— Братья, мы с вами! — завопили нищие и бродяги, пробиваясь вперед. — Убьем их!
— Я тоже с вами! — раздался чей-то истошный крик. Это Филипп, размахивая посохом, пытался пробиться к ним через толпу. — Я иду!
— Добро пожаловать, Филипп, — ответил ему рыжебородый. — Присоединяйся к нам. Бедные и обездоленные — все вместе!
Жители Назарета дрогнули при виде всей этой нищей толпы. Сын плотника пришел подстрекать бедных, он хочет перевернуть мир вверх дном. Он ведь сам сказал, что принес новый Закон! Смерть, смерть ему!
Подогретые злобой, они приготовились к борьбе: одни — вооружившись посохами, другие — ножами и камнями. Старики отошли в сторону и подбадривали молодежь криками. Друзья Иисуса отступили под платаны на край площади. Иисус, выйдя вперед, остановился между двумя бушующими толпами.
— Братья! — закричал он, раскинув руки, но его никто не стал слушать. Уже летели камни, стонали первые раненые.
Из узкой улочки выбежала женщина. Лицо ее было туго обвязано черным платком, закрывавшим все, за исключением огромных глаз, в которых стояли слезы.
— Ради Бога, не убивайте его! — закричала она пронзительным голосом.
— Мария, его мать! — раздался приглушенный ропот.
Но разве мужчины могли в это мгновение пожалеть мать — гнев правил ими.
— Смерть! Смерть! — вопили назаретяне. — Он пришел будоражить народ, поднять восстание, разделить наше добро между босоногой нищетой. Смерть!
Противники перешли к рукопашной. Оба сына Иосифа, стеная, уже катались в пыли. Иаков камнем рассадил им головы. Иуда с кинжалом стоял перед Иисусом, не давая никому приблизиться к нему. Филипп,
— Во имя Господа! — снова послышался голос Марии. — Он болен! Он вне себя! Сжальтесь!
Но ее крик потонул в общем реве. Иуда, выбрав одного из самых рьяных противников, наступал на него теперь, прижав кинжал к самому его горлу. И лишь Иисус, схвативший его за руку, вовремя предупредил кровопролитие.
— Иуда, брат мой, — воскликнул он, — не надо крови! Не надо!
— Чего же ты хочешь? Воды? — в ярости обернулся к нему рыжебородый. — Может, ты забыл, что в твоих руках секира? Час пришел!
Даже Петр после нескольких полученных ударов рассвирепел и, схватив огромный камень, прицеливался — в кого бы бросить.
Мария прошла в самую гущу схватки, приблизилась к сыну и взяла его за руку.
— Дитя мое, что с тобой? В кого ты превратился? Возвращайся домой — вымоешься, переоденешься, обуешь свои сандалии. Ты весь грязный, сын мой.
— У меня нет дома, — ответил Иисус. — У меня нет матери. Кто ты?
Вцепившись ногтями в свои щеки, Мария зарыдала и более уже ничего не произнесла.
Петр швырнул камень и попал по ноге горбатому старику. Жертва взвыла от боли и, прихрамывая, двинулась в сторону дома раввина. Но тот, запыхавшись, уже бежал навстречу. Услышав шум, он выскочил из-за стола, за которым сидел, погрузившись в Святое Писание. Схватив посох, он бросился посмотреть, что происходит. Встретившиеся ему по дороге раненые рассказали о происходящем, и, наконец, пробившись через толпу, раввин смог добраться до сына Марии.
— Что это значит, Иисус? — строго спросил он. — И это ты, проповедник любви? Это такую любовь ты нам принес? Тебе не стыдно? — Он повернулся к толпе: — Дети мои, возвращайтесь в свои дома. Это мой племянник. Он больной, несчастный человек; он давно уже болеет. Не держите зла на него, но простите его. Это не он говорит, его устами кто-то пользуется.
— Господь говорит ими! — воскликнул Иисус.
— Замолчи! — оборвал его раввин и пригрозил посохом. — Оставьте его, дети мои, — снова повернулся он к толпе. — Не держите зла на него, ибо он сам не знает, что говорит. Все — и бедные, и богатые, все мы — семя Авраама. Не ссорьтесь между собой. Полдень — расходитесь по домам. Я вылечу этого несчастного человека. Мария, ступай домой, — сказал он матери Иисуса. — Мы скоро придем.
Мать бросила на сына последний взгляд, взгляд, исполненный такой тоски, словно она прощалась с ним навсегда, вздохнула и, закусив губы, исчезла в узких улочках.
Пока люди лупили друг друга, над их головами собрались тучи — вот-вот должен был пролиться дождь. Поднялся ветер. Черенки последних листьев отрывались от голых ветвей платанов и смоковниц, и листья усеивали землю. Площадь опустела.
— Приветствую тебя, Филипп, брат мой, — протянул Иисус руку Филиппу.
Я рад видеть тебя, рабби, — ответил тот, хватая руку Иисуса и предлагая ему свой посох. — Возьми опереться.