Последнее лето ярла Ульфа
Шрифт:
Оставался еще вариант: пристрелить ворога. Но Измору он был не по душе. Стег желал поглядеть в глаза умирающего недруга и сообщить тому, кто именно его убил. В общем, примерно так, как Стег недавно прикончил убийцу своего отца во время приснопамятной игры в мячик.
Но это Стегу просто подфартило. С одной стороны. А с другой — он частично раскрылся, и враг вполне мог о нем узнать (если раньше оставался в неведении) и принять соответствующие меры. Притом что у нехорошего боярина и без усиления позиции были достаточно крепкие. Вчетвером
Вот почему Стегу понадобился я. Ну и мои славные хирдманы, само собой.
Ненавижу, когда убивают детей. Понимаю, что это во мне остатки морали из прошлой жизни. Здесь ребенок — не ценность. Ценностью он станет, когда вырастет и начнет приносить пользу. Предложи Свартхёвди выбирать, кого спасти — жену или сына, он выберет жену. Хотя нет, это же мой брат. Он вытащит обоих. Как и я. Если сумею.
А вот помочь Стегу я сумею наверняка.
Это вчетвером кровника-детоубийцу за жабры не взять и потроха не выпустить. А сотни моих хирдманов хватит с лихвой.
Но это не значит, что будет легко. Нам ведь не только надо всех злодеев перебить, но сделать это скрытно и без потерь.
И это возможно, потому что местность для скрытного перемещения просто идеальная. Курганы.
Целая куча курганов. И курганчиков. Так местные своих хоронят. Насыплют песочку, выкопают яму, сложат над ямой костер, положат на костер покойника вкупе с подобающими дарами: оружием, украшениями, регалиями, рабынями, конем. Или всего лишь козленком, если покойник небогат. Костер прогорит, угли и прочее свалятся в яму, которую засыплют опять-таки по мере возможности. Могут простую могилку метра на полтора, а могут и пятнадцатиметровый курганище соорудить.
Курганы — это очень хорошо. Нас где-то сотня, а ночь лунная. Прятаться непросто.
— Я первый пойду, — шепнул мне Измор, когда нужное укрепление замаячило на дистанции броска. Так себе укрепление, честно говоря. Заставы при волоках куда серьезней были.
— Иди, — разрешил я. — Стрелки вас прикроют. Мясо для собак взял?
— Ябирь взял.
— Хорошо. Уговор не забыл?
— Нет.
Сердится. Это потому что я предупредил: тотальной резни не будет. Только мужчины и только те, кто выше двух локтей.
Возможно, я неправ. Возможно, участь мальчишек без поддержки мужчин будет похуже, чем быстрая смерть. Но вряд ли. Это же не весь род. Это племенная верхушка. Разберутся как-нибудь меж своими.
Не о том думаю. Надо думать о бое, а не о времени после победы. Расслабился. Но это потому, что я не вижу проигрышных вариантов. Даже если подоспеет какой-нибудь дежурный отряд из основной крепости, мы и с ним справимся. И уйдем точно раньше, чем в дело вступит черниговская дружина.
Пустяковая операция. Сотни хирдманов — выше крыши. Однако Рюрик Измору этой сотни не дал. Политик, блин. Человек, даже человек полезный, для него не брат по палубе, а инструмент.
— Не торопись, —
— Помню я, не нуди, — проворчал брат.
Главная проблема берсерка — не озвереть без необходимости.
Залаяли псы и сразу умолкли. Не брать еду у чужих здесь собак мало кто учит. Наоборот, кто кормит, тот и свой. Стег и его дружки перебрались через частокол. Ни грозного рычания на подворье, ни звуков спущенных тетив рядом я не услышал. Удивительная беспечность для здешних краев.
— Открывают, — сказал Медвежонок. — Я иду?
— Давай.
Свартхёвди взлаял визгливо, по-лисьи (сигнал), и замерший в низком старте хирд рванул вперед. Причем не толпой, а согласно отработанной тактике. Тяжи, потом дренги, которые на флангах прикрывают стрелков. Привычка. Этой ночью прикрывать без надобности.
Я, как всегда, где-то в серединке. Потому что бегаю хуже прочих большинства. Особенно в доспехах.
Хирд втек в раскрытые ворота, и бойцы тут же распределились. Опять-таки согласно тактике. Хускарлы — в дом, дренги — проверка хозяйственных помещений, стрелки — общее прикрытие.
Разведку мы не проводили, но, по словам Стега, народу в родовом укреплении не так уж много: сотни три. Из которых бойцов от силы полсотни. И, скорее всего, из этой полусотни действительно бойцов — десяток-полтора. Остальные так, ополченцы.
Короткий придушенный вопль и заполошное лошадиное ржание. И тут же мужской рык: «Враги! К оружию!»
А потом звон железа, который перекрыл женский визг. Я отодвинул в сторону кого-то из кирьялов и шагнул к крыльцу. Из-под крыльца на меня зарычали. И только. На таких, как я, псы здесь на нападают. Естественный отбор в действии.
Двери уже снесли. По ту сторону порога — покойник. Густой запах дерьма, крови и мочи. Так пахнет война. Позже добавится еще запах мертвечины, но нас к этому времени здесь уже не будет.
Пахло войной, но это была не война. Резня. Все закончилось минут за десять. Я мечей из ножен так и не вынул. Сопротивления, считай, не было. По-настоящему дрались только сам глава рода, два его сына и еще один умелец. Этот даже ухитрился развалить щит Фридлейва, что вообще-то достижение. Фридлейв до того, как попасть ко мне, был не кем-нибудь, а хускарлом самого Рагнара.
Потерь не было, сколько-нибудь серьезно раненных тоже. Самое существенное повреждение получил Искуси. Его тяпнули за щеку. Причем не собака, а девка, которую юный хускарл решил потискать.
— Ты удовлетворен? — спросил я Стега.
— Да. Теперь я готов отдать тебе свой меч.
— Если ты этого хочешь, — напомнил я.
— Хочу.
— Я, Стрига сын Чесна, принимаю сей обет и обязуюсь чтить тебя, Ульф Вогенсон, ярл и князь мой, выше отца, а вас, други-вои, держать заместо братьев! Слова мои слышат Перун, и Волох, и иные боги! Да будет так!