Последнее лето
Шрифт:
– А вы быстренько, быстренько…
В самом деле – управиться удалось быстренько.
Довольно улыбаясь, Инна села за стол и принялась есть с удвоенной скоростью. Впрочем, Гаврилов тоже не отставал, и через пять минут от котлеты осталась одна добрая память. Надо же, а он-то думал, что с человеком, с которым ведутся дела, Инна ни за что не станет… Темпора, так сказать, мутантур, и мы туда же!
Стукнули в дверь, появился лакей:
– Пардоньте-с, ваше сиятельство, к вам господин-с, которому вы записочку слать изволили-с.
«Крепкие нервы у господина-с, – насмешливо подумал Гаврилов. – Держался до предела. Ну и хорошо, а то ввалился бы раньше… ни к чему, совсем ни к чему!»
– Проси,
Лакей вышел, придержал дверь:
– Просят-с. Пройдите-с.
Вошел высокий молодой человек, при виде которого Инна прерывисто вздохнула.
«Н-да!» – подумал обиженно Гаврилов, но тут же скроил самое приветливое выражение:
– Добрый вечер, господин Аксаков.
– Не пойму, откуда вы меня знаете? Я так не имею счастия быть знакомым с вами, – ответил Дмитрий. Ну да, это был именно он, Дмитрий Аксаков.
– Да и без надобности нам с вами знакомиться, – добродушно сказал Гаврилов. – Довольно, что я знаю о вас от общей нашей знакомой. Мое же имя, отчество, фамилия вам ничего не скажут, только память обременят избыточно. Если угодно будет как-то обратиться, можете назвать Иваном Ивановичем Ивановым. Имя – это такая чепуха, оно, сами знаете, умрет, «как шум печальный…
– Волны, плеснувший в берег дальный, как зов ночной в лесу глухом», – перебив, закончил цитату Дмитрий и вынул из глаза монокль. – Слова сии считает своим долгом процитировать всяк, кто желает сохранить инкогнито. Они уже в зубах навязли, этакая банальность!
Голос его зазвенел, и Гаврилов с удовольствием констатировал, что Аксаков очень взволнован, еле сдерживается, хотя и продолжал хорохориться совершенно по-мальчишески, при этом косясь на Инну. Понятно, молодой петушок решил перед красавицей выставиться… Нет, шалишь, брат, с тобой все кончено, отгуляли кони в поле!
– Однако не обольщайтесь, думая, что я так уж сильно мечтал его узнать, – продолжал петушиться Дмитрий. – Просто интересно стало, что вы имели в виду, когда писали это!
Он швырнул на стол записку, и Инна с интересом прочла: «Желательно поговорить о прошлом. Я все знаю. Привет от Морта!»
– Хм! – сказала она и отрезала еще ломтик окорока.
– Да вы садитесь, Аксаков. Может быть, желаете с нами поужинать или выпить? – любезно осведомился Гаврилов.
– Благодарствую, я сыт.
Но все же он сел и спрятал монокль в нагрудный карман визитки.
– Отлично. Тогда не будем время терять, – прихлопнул по столу Гаврилов. – Обстоятельства складываются для вас благоприятно, Дмитрий Дмитриевич. В любое другое время я изрядно помотал бы вам нервы, загадывая загадки и постепенно приводя к серьезному душевному расстройству, после которого вы бы сами приползли ко мне, моля о пощаде и соглашаясь на все, что я предложу. Но сегодня… У меня остались буквально считаные минуты, чтобы поговорить с вами и дать вам возможность выбрать способ дальнейшего существования.
– А что в банке? – спокойно спросил Дмитрий.
– Вы совершенно точно выразились, господин понтер! – восхищенно воскликнул Гаврилов. – Именно в банке! А в банке – Волжском промышленном, позволю уточнить, – миллион рублей в наличности и ценных бумагах.
– Вы предлагаете мне банк, что ли, ограбить? – Дмитрий двинул углом рта, что означало улыбку.
Гаврилов тоже двинул углом рта, что означало: шутку он оценил.
– Зачем? Вам все отдадут по доброй воле, как только вы получите право распоряжаться капиталом.
– Право?
– Ну да.
– А как я его получу?
– Да запросто. Вам нужно жениться на Александре Русановой, только и всего, – легкомысленно пожал плечами Гаврилов.
– Понятно, – сказал Дмитрий, приподнимаясь. – Позвольте откланяться, господа!
– Си-деть! – скомандовала Инна. – Не стройте из себя приготовишку, слушайте, когда с
«Какая женщина! – с умилением подумал Гаврилов. – Недаром ее так ценит Центр и лично Владимир Ильич. Ни-че-го вообще не знает, а такое впечатление, что знает даже больше, чем я. Вот это блеф, вот это партнерша! Почему я, дурак, взял места в разных купе? Разве что переменить, когда на вокзал приедем?»
– Все это очень обтекаемо, – не сдавался Дмитрий. – Нельзя ли поподробней?
– В самом деле, пора, – согласился Гаврилов. – Итак… Нам известно, что два с половиной года назад вы крупно проигрались. Долг был настолько велик, что вам оставалось только пулю в лоб пустить. По пьяной лавочке, обливаясь слезами и соплями от жалости к себе, вы рассказали эту историю одному человеку. Он выручил вас. Вы получили деньги… но не безвозмездно. О нет, речь идет не о процентах! Вы должны были кое о чем сообщать человеку, который вас по-дружески, по-товарищески, я бы сказал, выручил. Дело в том, что ваш отец, товарищ прокурора Аксаков, в то время вел исключительно политические процессы. При всем своем легкомыслии по отношению к женщинам он очень жесткий человек, когда речь шла о работе. Он предпочитал подозрениям и намекам твердые доказательства вины. И, как правило, находил их. Находил нужных свидетелей… Конечно, он бывал очень огорчен, когда во время судебного процесса свидетели, на которых он делал ставку, почему-то в суд не являлись, исчезали, заболевали, умирали… Все построенные им доказательства валились! Прокурор проигрывал процессы, и люди, в которых он уже видел будущих смертников, отделывались куда более мягкими, а то и вовсе смехотворными наказаниями. Наша организация вам весьма многим обязана, господин Аксаков! Ведь именно благодаря вам удавалось вовремя нейтрализовать опасных свидетелей, благодаря вам и Лаврентию Кораблеву – тому человеку, который так ловко вас использовал. Потом случилось вот что: отец ваш замешался в любовную интрижку с какой-то незначительной шлюшкой, из-за чего очень пострадал по службе. А Лаврентий умер – сгорел от чахотки. Вы, исполняя дружеский долг, приходили его навещать…
Дмитрий, до сей минуты неподвижно смотревший ему в лицо, резко вскинул голову:
– Понятно…
– Что вам понятно?
– Я понял, откуда вы это знаете. Я-то тогда, на балу в Дворянском собрании, подумал, что ошибся… Значит, она меня узнала? Однако я не предполагал, что она может быть связана с вами!
– Совершенно не понимаю, о чем вы говорите и о ком, – любезно улыбнулся Гаврилов. – Но я продолжаю. Когда умер Кораблев, вы сочли себя свободным. Вас никто не знает, думали вы. Чтобы окончательно исчезнуть, вы ринулись в деревню, в глушь, не в Саратов, а в нашем случае в Энск. И притаились здесь. Но ведь надо на что-то жить! Видимо, денег, которые давала вам маменька, было мало, и вы решили умножить свои средства. Вы стали учеником Поля Морта – Поликарпа Матрехина, бывшего карточного шулера, фокусника, вы усвоили его любимые приемы…
– Вы что, следили за мной? – затравленно спросил Дмитрий.
– А вы думаете как?
– Да, конечно… И что, он – ваш человек, Морт? Или Милка-Любка, Верка доносили?
Гаврилов посмотрел задумчиво. Ну зачем зря томить человека!
– Не ломайте голову. Это был Мурзик. Он тоже ученик Матрехина и даже мне по дружбе передал кое-какие его тайны, особенно этот способ, с эссенцией, которой смачиваются некоторые карты.
Дмитрий качнулся на стуле.
– Ну да, – кивнул Гаврилов, – я смотрел на вас, когда вы играли. Пальчиком этак, вот этак… – Он поднес палец к губам, словно бы в задумчивости. – Вы все мои сведения сами подтвердили. С кем из лакеев вы состояли в сговоре? Кто ваши меченые колоды на стол подавал?