Последнее небо
Шрифт:
Опять лабиринт.
А Гот в небе. Его не увидишь, не узнаешь, не поймешь. Не врастешь в чужой образ, чтобы оглядеться по-хозяйски и сказать себе: вот ниточки, потянешь за эту, получишь один результат, потянешь за другую – другой. И причины не важны… Не добраться до Гота. Не получится. Да и нельзя.
Ему противно сейчас и тошно. И жаль его, если честно, потому что он-то уж никак этой мерзости не заслужил. А ты все это только умом понять способен. Знаешь точно, что есть хорошие, есть плохие, а есть очень плохие. И первые должны последних уничтожать. А как себя чувствует умеющий летать человек, узнав, что другой, который
И что значит «чувствовать»? Чувствовать можно боль. Есть еще страх. Вот сейчас страшно. Да, бывает еще удовольствие. Это когда убиваешь.
А небо? Небо. Небо… Что там? Как там? Этому есть название?
С Готом ничего нельзя сделать. Все верно. Но Гот-то об этом не знает. Он все уже решил, он спокоен и собран, он, в отличие от тебя, вполне здоров, и сейчас он сильнее… Он мог бы убить сам. Быстро. Но Гот не убийца. Пилот, а не палач. Человек, а не зверь. И он не верит тебе, не верит и не станет рисковать.
Дело не в причинах. Важен результат. Проклятие, но до чего же хочется понять… Ладно, отсутствие морали – это не ущербность, а достоинство. Тем более что окуплено оно сторицей. И так же, как ты не можешь понять людей, людям не дано понять тебя. Раньше ты пользовался этим. Теперь из-за этого ты умрешь. Все честно, Зверь. Все разумно. И в лабиринт ты загнал себя сам. Понять хотел? Может быть, действительно хотел снова стать человеком? Дурак.
Впрочем, ругать себя уже поздно. Разве ты мало прожил? Одиннадцать лет полноценной, насыщенной жизни. Кто из людей, даже доживших до старости, может этим похвастаться? И впереди еще день или два А может быть, даже три. Целых три дня жизни! Расслабься, Зверь. Постарайся получить удовольствие.
Вечер. Солнца уже не видно, но по небу над горами, словно акварелью по влажной бумаге, растекаются все оттенки красного с переходами в сиреневые и ярко-желтые тона.
Лагерь как вымер. Люди спят. А домов почти не осталось. Цеха разобраны и перевезены. Рейхстага нет. Лаборатория превратилась в аккуратный набор строительных блоков и лежит себе, ожидая погрузки. Ула еще днем перебралась на новое место, теперь даже поговорить не с кем. Пустует немецкая скамейка.
Перед самым отбоем Готу почудилось, что он слышит Зверя. Отчаянная мольба: «Не убивай так!»
Странно, ведь за делами майор почти забыл…
Ладно, не забыл. Просто старался не думать. Интересно, это подсознание выкидывает дурацкие шутки или Зверь действительно сумел дотянуться? Нет, вряд ли. На него не похоже. Он бы, выпади такая возможность, не просил быстрой смерти. Зверь приказал бы освободить его. А Гот, скорее всего, не смог бы ослушаться.
Убить быстро?
Может быть, лучше взорвать его прямо сейчас? Вместе со всем жилым корпусом? Ну да, а потом объясняться с, мягко говоря, удивленными бойцами. Здесь семь человек, шесть, за вычетом сидящего на губе Пижона. И каждый из этих шестерых очень долго находился под влиянием Зверя. Вряд ли кто-то из них склонен будет прислушиваться к разумным доводам. И авторитет командира Готу не поможет. Ведь речь-то пойдет о Звере, который для всех здесь даже не командир – хозяин. Любимый и обожаемый.
Да к тому же, кто знает, может, взрыв его и не убьет. Если вспомнить, с чего начался скандал с «русским ковеном», когда глава этой сатанистской шайки остался
Человек, который «создал» Зверя. Его не было в списке имен, перечисляемых призраком, но Зверь сказал, что убил своего создателя.
А после старта болида плато превратится в ад. Здесь камень сплавится, что уж говорить о хрупкой человеческой плоти? Или не человеческой. В любом случае от Зверя не останется даже пепла.
Пижон прав насчет «русского ковена». У него профессиональная память на имена и лица. У Гота такой памяти не было, но кое-кого запомнил и он. А лицо у Зверя действительно менялось. Непонятно, как это получалось, но он становился похож, очень похож на каждого из людей, чьи имена произносила та девушка.
Ждать смерти страшнее, чем умирать. Зверь наверняка знал об этом, а теперь на собственной шкуре прочувствует. Уже прочувствовал. Он ведь сам любил убивать медленно, так что вполне справедливо…
«Пожалуйста! Сделай это быстро…»
К черту справедливость. Не в ней дело. Просто нельзя рисковать. И жалеть нельзя, но как жаль его! А Пижон, мразь, даже не понимает, что именно он сделал. Что он сделал со Зверем. И с Готом. Пижона стоило бы убить. Но именно его убивать не за что.
Сейчас он сидит на губе и боится. Всего боится. На каждый шорох дергается. Есть такая пытка, вполне безболезненная, она прямой и даже не очень длинной дорогой ведет к безумию. Человеку не дают спать. Просто не дают спать. Пижон сидит сейчас перед дюжиной погашенных лампочек и смотрит на них, почти не мигая. Держит палец на кнопке дистанционного взрывателя. Он знает, что отсек Зверя заминирован. Он думает, что, когда Зверь попытается выбраться, лампочки загорятся. И тогда нужно будет нажать на кнопку. А еще он думает, что Зверь чует его. Что Зверь узнает о том, что Пижон заснул или хотя бы отвернулся. И он не заснет. Не отвернется. Он даже поесть или попить не рискнет, не говоря уж о том, чтобы дойти до туалета Пижон будет сидеть, смотреть на лампочки, держать палец на кнопке… Конечно, если он нажмет на нее случайно, ничего не произойдет. Но бедный Пижон уже вполне способен сам себе нафантазировать взрыв. Он услышит его
Так же, как Гот услышал мольбу Зверя.
Воображение – страшная штука.
У Пижона есть еще два дня, чтобы в полной мере насладиться бессонницей.
А днем во время доклада Джокер, как о само собой разумеющемся, сказал:
– Зверя нельзя убивать. Мы все должны ему жизни. Зверь не желает нам зла, но если он умрет, наш долг перейдет к самой Смерти.
– Он не умрет, – ответил Гот.
Джокер умней, чем кажется. Он понял. Он сказал:
– Ты убьешь его. Ты станешь должпиком за всех?
– Да, – не задумываясь пообещал майор.
– За что? – В голосе было не любопытство, скорее, грусть. – Он готов был умереть за нас, даже за меня, разве он не заслужил жизнь?
– Нет, – отрезал Гот.
И Джокер отключился.
Ну и команда подобралась на Цирцее! Маньяк-убийца, сумасшедший журналист, пигмей с сушеными головами. Кажется, бойцов в десант отбирают в клиниках для душевнобольных. А кто в таком случае их командир? Главный врач? Или предводитель психов?
Слава богу, послезавтра старт. Добраться до Земли. Вернуться сюда с помощью. И забыть. Навсегда.