Последнее небо

Игнатова Наталья Владимировна

– Тиран ты, деспот и самодур, – мурлыкнул сержант, избегая, впрочем, попадаться на глаза, – причем планетарного масштаба. Нет, правда, – он возник на том же месте, где исчезал, – идите, я же вас не держу. Но без меня.

– Слушай, ты вообще хоть раз был в кают-компании? – поинтересовался Гот.

– Хрена ли там делать?

– Там хорошо, – Ула подняла наивные глаза, хлопнула ресницами. – Честно-честно. Уютно так.

– Пойдем, Зверь, – сказал Гот уже вполне серьезно, – надо иногда и тебе с людьми общаться. А то народ и та^к

уже смотрит странно, скоро разговоры пойдут.

– Уже, – сообщила Ула. – Как раз перед тем, как я ушла. Зверь поморщился. Потом улыбнулся:

– Ладно. Уговорили. Подчиняюсь грубой силе и разумным доводам.

Ула тут же повисла у него на руке:

– Теперь не сбежишь, – и обернулась к Готу: – Ну что, Дитрих, какую водку пьем?

– Выберем, – легкомысленно ответил майор, – все попробуем, и я что-нибудь выберу.

– Класс! – Ула смело шагнула под дождь. – Вот это, я понимаю, настоящий командир.

– Алкоголики, – со вздохом повторил Зверь.

– О! Командир! – громогласно сообщил Синий, и первый вскочил на ноги. За ним, грохоча стульями, начали подниматься остальные.

Гот небрежно кивнул.

– Мы водку пьем? – с ходу поинтересовался Лонг.

– Пьем, – ответила за Гота Ула. И тут Кинг с воплем:

– Bay! – ломанулся к дверям, плечами сшибая тех, кто оказывался на пути.

– Зверь! – пискнул Гад, отлетая к стене, но успев выглянуть в коридор. – Гадом буду!

После этого даже равнодушные ко всему преферансисты: Ворон, Зима и Петля со стуком сложили «секретари» и уставились на двери.

– Я как знал, – буркнул Зверь, появляясь и по широкой дуге обходя Кинга. – Что за нездоровый ажиотаж?

– К нам приехал, к нам приехал… – заблажил Трепло, извлекая из гитары цыганско-кошачьи вопли. Пошел по комнате чуть не вприсядку.

– Прекратить балаган! – рявкнул Зверь.

И сразу стало тихо.

Джокер подергал Трепло за рукав, что-то шепнул ему на ухо и выскользнул из кают-компании. Обойдя Зверя так же, как тот обходил Кинга.

– Лонг, – распорядился Гот, – инициатива наказуема, так что бери свое отделение и дуй в алхимический цех. Возьмете по бутылке всего. Будем пробовать.

Распоряжение Зверя о тишине было забыто. Кают-компания отозвалась восторженным ревом. Лонг подозвал преферансистов, и четверо гонцов исчезли за дверью. Пользуясь суматохой, Зверь скользнул в дальний угол, где и устроился, тихий и незаметный. Настолько, насколько он вообще мог быть незаметен.

Гот готов был поклясться, что сержант, если возникнет у него такая необходимость, станет невидимым и неслышимым даже здесь, в компании из пятнадцати человек, каждый из которых сейчас таращится на него с восторженным обожанием. Однако необходимости не было. И Зверь оставался в центре внимания.

– Ну что, не съели тебя? – поинтересовалась Ула, пробираясь к нему и усаживаясь рядом.

– Подавятся, – буркнул сержант.

С возвращением Лонга суматоха слегка

улеглась, все расселись вокруг стола, достали стаканы. Костыль демонстративно пересел поближе к Зверю.

– Будем страдать вместе, – сообщил он окружающим. Кошмар и Синий поддержали его унылыми кивками.

– Да Зверю-то по фиг. – Кинг пританцовывал, даже разливая водку. – Он вообще трезвенник. Сами по себе будете страдать.

– Второй раз мы здесь пьем, – заметил Пижон, поднимая свой стакан. – Дай бог не в последний.

Общих традиций пития сложиться не успело. Национальные не годились – сколько народов, как известно, столько и обычаев. Так же обстояло дело и с родами войск. Пилоты и десантники все делали по-разному. Случайно ли это вышло, или традиции намеренно создавались в пику друг другу, кто знает? Оставалось надеяться на то, что все получится само. Рано или поздно. А пока пили, как придется. Вот сейчас за то, чтобы и вправду не в последний раз. Потом помянули Резчика. Спокойно, без особых эмоций. Если кто и загрустил, то совсем ненадолго. Потом выпили за то, чтоб закончились проклятые дожди. Потом сделали паузу, за время которой все тот же Лонг и трое его бойцов успели смотаться на кухню и вернулись с холодным мясом, уже нарезанным и разложенным по тарелкам.

– Не пить, так хоть есть. – грустно заметил Кошмар. Синий молча впился зубами в кусок посимпатичнее.

– Ящеры, – резюмировал, едва прожевав.

– А ты кого хотел? – взвился Лонг с такой обидой, слов но сам это мясо готовил, – Скорпионов?

Синего перекосило. Кинг радостно заржал.

– Понеслось, – с довольным видом прокомментировал Трепло. – Первая рюмка она всегда самая трудная.

– Четвертая, – язвительно прокомментировал Зверь, брезгливо наблюдая за Кингом, выполнявшим обязанности виночерпия. – И не рюмка, а стакан.

– Дринк, – наставительно поправил его Синий. – Это русские стаканами пьют, а приличные люди – дринками. На два пальца, понятно?

– Мне десять дринков, пожалуйста, – попросил Пижон.

– Перебьешься! – Кинг плеснул ему, как и всем, на донышко.

– За пилотов, – предложил Пижон.

Выпили за пилотов. И Трепло взялся за гитару.

– Господа! – начал он проникновенно. Струны торжественно загудели. – Сегодня у нас особенный день. Ночь. В общем, вечер. Сегодня наше скромное общество почтил своим присутствием…

– Убью, – произнес Зверь в пространство.

– Понял, – сказал Трепло. – Ладно. Учитывая скромность нашего дорогого гостя, мы не будем тыкать в него пальцами, хотя, конечно, все знают, что это Зверь. В ознаменование этого знаменательного знамения, а также ввиду того, что в этой комнате сейчас находятся все представители военно-воздушных сил Цирцеи, я буду петь.

– Можно подумать, раньше он молчал, – прогудел Кинг, обращаясь ко всем сразу.

– Но-но! – Трепло поднял палец. – Я буду петь про пилотов. Специально для, и все такое. Тишина в зале!