Последнее небо
Шрифт:
На него уставились все. Даже те, кто, кажется, и не слышал разговора.
– Какой? – осторожно уточнил Трепло, поглаживая гитару, – Тихий?
Кинг неприлично хихикнул.
– Да я не про то, – поморщился Лонг – я говорю, он всегда себя вел так, что не придерешься. Даже если устраивает что-нибудь не то, все равно получается, что так и надо было.
– Он злой, – булькнул Джокер из своего угла. Нанего привычно не обратили внимания.
– Спой, Трепло, – попросил Пижон. И закрыл «секретарь». Кинговы тексты править – дело непростое. Отдохнуть надо.
Трепло никогда не ломался. Вот и сейчас он перестал бесцельно тренькать, сел поудобнее, пробежался по струнам пальцами. Вздохнул:
– Чего бы такого… А, знаю. Как раз. Взял, словно на пробу, несколько аккордов. И запел не громко. Как будто для себя.
Полжизни в капкане-
Куда ж теперь-то дойдешь?
Не плачь, могиканин,
Подставь ладони под дождь…
Дождь, дождь, лужи на асфальте,
Черные колеса – серая вода,
Во всех краях – дождь, встречным посигнальте,
Укажите им дорогу в никуда…
Те, кто знал русский, слушали слова, те, кто не знал, – слушали песню. Трепло давно приучил всех к Медведеву. Правда, Пижон никак не мог понять, что же находят в нем нероссияне. Видимо, было что. Потому что даже Кинг, который за музыку признавал лишь рэпперские речитативы, становился тих и внимателен, когда вспоминал Трепло песни иркутского барда.
Две гильзочки в море,
Чтоб возвратиться назад.
Стоящим в дозоре
Стекает Небо в глаза!
А ищущим, где бы
Приют бродяжий найти?
Две гильзочки в Небо —
Чтобы не сбиться с пути.
Дождь, дождь, лужи на асфальте…
Дождь шумел за стенами. Не было там, снаружи, никакого асфальта, а был дикий камень и дикий лес, и дикое небо над мокрой и тоже дикой планетой, «…чтоб возвратиться назад…» Грустно не становилось почему-то. Вернуться невозможно, но есть куда возвращаться. И это, наверное, более важно. Трепло, умница, он никогда не промахивается, умеет выбрать из великого множества песен самую нужную. Редкий талант.
А бедную Трою
Зарыть – и дело с концом,
Я вышку построю,
Замерзну к Небу лицом.
Дождь, дождь – грустно скитальцу,
Солнце скитальца гаснет вдали,
По корни вбил дождь серые пальцы —
Скучные пальцы в череп Земли.
Дождь, дождь, а сказка простая:
Мир наш растаял, как леденец,
И только мы все книгу листаем,
Будто не знаем, что сказке-то конец…
Дождь, дождь – от края до края,
Самого края мертвых полей.
Кругом один дождь – ни ада, ни рая…
Раз такое дело – водки налей.
Дождь, дождь, лужи на асфальте…
Кончилась песня. Вздохнула в последний раз гитара.
– Может, и правда водки? – спросил Пендель после паузы. – Раз такое дело.
– Ты Готу объясни, какое тут дело, – мрачно предложил Башка.
Лис, до этого вроде дремавший, подал вдруг голос:
– Я объясню. Завтра летать никому не надо – будем шахтное оборудование собирать. А с похмелья работается лучше. Думаю, Гот разрешит.
– Какое оборудование? – не понял Пижон. – Нашли готовое, что ли?
– Да вот еще. – Лис махнул рукой. – Я Зверю объяснил примерно, чего надо.
– А-а, – кивнул Азат, – тогда понятно.
– Слушайте, – Башке определенно понравилось быть здравомыслящим, – Он вообще спит когда-нибудь?
– Кто?
– Да Зверь, кто еще? Пендель, Пижон, вы ж его знаете.
Пендель задумался. Переход от водки к Зверю оказался для него слишком неожиданным.
– На буровой точно не спал, – изрек он наконец. – Вот шайтан, он ведь там семь недель прожил. Я как-то даже и не задумывался. Работали все.
– Семь недель, – удрученно повторил Башка, – Ула, его же изучать нужно!
– Да иди ты, – поморщилась госпожа Экнахталь. – Надо тебе – изучай. А я посмотрю. Издалека.
Пижону было что сказать по этому поводу. Но он благоразумно промолчал. Зато Лонг отреагировал на женский голос и вернул беседу в прежнее русло:
– Ула, сходи к Готу, а?
– Зачем это?
– Тебя он скорее, чем Лиса, послушает.
– Хочешь сказать, – прищурилась немка, – у меня лучше получится водку клянчить? Я, между прочим, не пью.
– Врешь, – не выдержал Пижон.
– Ну, вру, – легко согласилась Ула.
– Сходи, а? Да, кстати, а кто у нас по расписанию часовых меняет?
– Я, – сказал Джокер, – и я не пью. А еще Костыль, – он уставился на Костыля. – И ты тоже не пьешь.
– Да ладно тебе…
– Костыль, – тяжело произнес Пендель. Тот надулся, но спорить не стал. Кошмар с Синим переглянулись и дружно вздохнули.
– Ладно, – подытожил Пижон, – остальным можно. Ну что, – он взглянул на Улу, – попросишь?
– Черт с вами.
Биолог вышла из кают-компании. Трепло дождался, пока дверь за ней закроется, и проворчал негромко, но так, чтобы все слышали: