Последнее письмо поэта
Шрифт:
– К-куда отползать? – вид у Хаданской сделался совершенно ошарашенным.
– Куда угодно! – рявкнул Гуров, нервы у которого тоже были не из стали. – Хоть под кровать. А теперь повторите мне подробно все, что я вам говорил. Весь порядок своих действий. После звонка в дверь. Затем вы примете валерьянки… Есть она у вас? И отправитесь спать.
Маргарита Олеговна (надо же!) повторила. И даже не сбилась. Валерьянка у нее нашлась. Еще через сорок минут в квартире Хаданской остался лишь один бодрствующий – Станислав Васильевич Крячко. Он сидел в темной кухне, задумчиво
Глава 8
План, придуманный Львом Гуровым и одобренный Станиславом Крячко, был всем хорош. Дерзкий, простой, красивый. Он просто обязан был реализоваться в полной мере и дать отличные результаты. Капкан, настороженный Гуровым, должен был сработать. С соответствующим эффектом. Так бы все и случилось. Если бы не одно «но». Беда заключалась в том, что Лев Иванович исходил из ложной посылки. Получалась полная аналогия с параноидальным бредом, который внутренне последователен, непротиворечив и несокрушимо логичен, да вот только базируется на неверном предположении.
Поэтому, хоть результаты засада дала, но оказались они несколько странными и неожиданными. Ловушка захлопнулась, дичь попалась. Но не та дичь, которую ожидали сыщики. Точнее, не совсем та.
…Расчет, опыт, подкрепленные интуицией, не подвели полковника Гурова и на этот раз: время визита он угадал почти со снайперской точностью. Дверной звонок задребезжал в половине десятого утра. На кухню, где сидели сыщики, выскочила побледневшая, как мел, Маргарита Хаданская.
– Я… – губы женщины с трудом выговаривали слова, тряслись. – Сегодня четверг… Я не жду никого. Они?!
– Открывайте, Маргарита Олеговна, – тихо и совершенно спокойно произнес Гуров. – Действуйте, как договорились. Не бойтесь. Сейчас все будет в порядке. Сразу в ближнюю комнату их, помните?!
Звонок вторично залился донельзя противной требовательной трелью, Маргарита, чуть пошатываясь, двинулась к входной двери. Лев и Станислав переглянулись, кивнули друг другу. Все было обговорено еще вчера. Крячко молниеносно кинулся в дальнюю комнату Маргошиной квартиры, спрятался за портьеру у окна. Гуров передернул затвор «штайра», досылая патрон в ствол, опустил флажок предохранителя и встал в простенок за кухонной дверью. Прятаться более тщательно не имело смысла: все решится в считаные минуты.
Щелкнул дверной замок, скрипнула открываемая хлипкая дверка…
И все сразу пошло наперекосяк. Хоть стоит заметить, что число визитеров Гуров тоже угадал. Их оказалось трое.
– Где он, у тебя?! – донесся до слуха Гурова низкий угрожающий рык. – У тебя подлец Аркашка?! Отвечай, прошмандовка недоделанная!
Затем раздался такой затейливый коллекционный мат, что пьяному боцманюге парусного флота от зависти удавиться. В коридорчике гулко зазвучали тяжелые шаги.
«Какой Аркашка?! – успело мелькнуть у Гурова в голове. – При чем здесь Аркашка?!»
– К-к-какой Аркашка? – в унисон этому мысленному мельканию взвизгнула Хаданская, которую, судя
– Арзамасцев, какой же еще! Или Аркашек у тебя десяток? – злобно заорал тот же низкий голос. – Знаешь такого? Ах, зна-аешь! У тебя эта гнида скользкая скрывается? Отвечай, зараза!!! Как это не-ет? Если не у тебя, то где? У кого он, с-с-скотина, прячется?! Я ж тебя порву, как Тузик грелку! Я ж тебя вместо Аркашки на фарш пущу! Где этот пакостник, ворюга, где этот…
Снова взрыв отборного мата. В исключительно сочных выражениях, не жалея колоритных эпитетов и ярких метафор, описывалось, каким именно способом Аркадий Арзамасцев произошел от своих родителей, каковы его нетрадиционные сексуальные пристрастия и что конкретно с ним сделают, когда он наконец-то попадется. Велик и могуч русский матерный язык, ничего не скажешь!
Раздался звук щедро отвешенной пощечины. И еще одной. И еще. Топот ног. Треск. Это, похоже, кого-то с размаху в кресло швырнули. Снова многоголосая матерщина. Поросячий визг. Щенячий скулеж.
Причем вся эта похабная оратория доносилась уже из комнаты. Той самой, в которую, по замыслу Гурова, хозяйка квартиры должна была пригласить дорогих гостей на предмет неспешного разговора относительно половинки одного любопытного документа. Нет, Лев в своих предположениях отнюдь не исключал, что разговор о местонахождении фрагмента письма пойдет на повышенных тонах. Даже желал этого. Но всему же есть предел, братцы! Тут уже не повышенные тона, это по-другому называется. А самое главное: о письме вообще не было сказано ни словечка! Вместо этого наблюдался, точнее прослушивался, типичный психдом. Палата для буйных.
– Он же ме-ертвый! – визг Маргариты приблизился к ультразвуковому барьеру. – Вы ж его сами уби-и-или!
– Она че, крышей поехала, а, Марадона? – раздался удивленный голос с характерной гнусавинкой. – Она че лепит? Кто мертвый? Кого это мы убили? Что за херня такая?! Че она волну на берег гонит?! Куда этот курвин сын деваться мог, мы ж думали… Думали, тут он!
– Убить я эту паскудину убью, это точно! – прозвучал в ответ тот же низкий рык. – Своими руками придушу сучьего выползка! Только его сначала найти надо! А ну, обшмонали хату по-быстрому! Может, Аркашка под кроватью у нее прячется? Или в шифоньере? Или в сортире? В сливной бачок сховался. Кролик! Ты в ту комнату. Лысый! На кухню, в ванную, в сортир. В темпе давайте. Слушай, ты, сучка драная! Я тебя сейчас точно удавлю, если не перестанешь придуриваться и не скажешь, где твой любовник!
– Ой! А-а-а! Спасите!!!
На минуту с небольшим, которую заняла эта безобразная сцена театра абсурда, полковник милиции, старший оперуполномоченный по особо важным делам Лев Иванович Гуров впал в легкий ступор. По пальцам можно было пересчитать случаи, когда Гуров бывал настолько обескуражен. Лев ничего не понимал. Настолько не понимал, что на мгновение ему показалось, что он еще не проснулся. Кошмар натуральный, сюрреализм. Не бывает такого наяву! Чтобы все шло как по нотам, а потом вдруг началась полная фантасмагория.