Последнее письмо поэта
Шрифт:
Гуров помолчал с минуту, пристально глядел на Юрия, думая о чем-то своем. Затем он глубоко вздохнул, точно приняв какое-то нелегкое решение, и собирался продолжить. Но тут раздался дверной звонок.
Лев подошел к окошку, выглянул во двор.
– Открой дверь, Стас. Это наши, за уловом. Надо же, какая скорость! Часа не прошло. Пешком дойти можно. Собирайтесь, гаврики. Договорим позже, а то мы хозяйке, боюсь, надоесть успели.
Старший лейтенант, вошедший в комнату вместе с Крячко, смотрел на Гурова с нескрываемым восторгом, точно старшеклассница на Валерия Меладзе. Молодежь ГУ уголовного розыска МВД РФ относилась ко Льву Ивановичу и Станиславу Васильевичу с
– Здравствуйте, Лев Иванович! – старлей знал, что Гуров предпочитает, когда свои обращаются к нему по имени-отчеству. – Задержанные – вот эти? Пройдемте, граждане. Только наручники я на вас все же надену. Порядок такой.
– Здравствуйте, Магницкий. Заберете покамест двоих, – Гуров указал старлею на Кролика с Лысым. Затем обратился к Ивченко: – А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, – и повернулся в сторону Магницкого: – Старший лейтенант Магницкий! Третьего задержанного мы с полковником Крячко доставим сами. Но у меня к вам личная просьба. Никому в управлении об этом не говорите. Так нужно, уж поверьте бывалому оперу. Могу я на вас рассчитывать?
Старший лейтенант, оперуполномоченный ГУ Сергей Магницкий, даже покраснел от гордости. Это же надо! В управлении немало народу служит, а сам прославленный Лев Гуров помнит его фамилию! Это вам не хухры-мухры!..
– Конечно, можете, Лев Иванович! Раз так надо… Я ведь помню ваш курс «Тактика оперативной работы», я его вам сдавал три года назад, когда в Академии имени Дзержинского учился!
Вид у Ивченко, переводящего во время этого диалога взгляд с Гурова на старшего лейтенанта и вновь на Гурова, становился с каждой их репликой все более удивленным. Марадона ничего не понимал. Зачем Гуров оставил его? Хочет спросить о чем-то без Кролика и Лысого? Чтобы те не слышали вопроса? Или… ответа?
Станислав же, похоже, сразу догадался, что к чему. Брови Крячко сперва изумленно поползли вверх, затем сошлись на переносице: «друг и соратник» недовольно нахмурился, покачал головой и тяжело вздохнул.
Гуров дождался, пока входная дверь захлопнется за старшим лейтенантом Магницким с двумя задержанными, повернулся к Марадоне, поймал его недоумевающий взгляд.
– Садись, Юрий, – негромко сказал он. – Выслушай меня внимательно и не перебивая. То, что я сейчас скажу тебе, – очень серьезно. Чтобы больше не возвращаться к этой теме: я отвечаю за каждое свое слово. Ты меня немного знаешь, да и наверняка наслышан: я свои обещания выполняю. То же самое к Станиславу Васильевичу относится.
Ивченко кивнул. Все верно. Он не сомневался в том, что Гуров его не кинет.
– Ты можешь очень помочь нам. Я склонен думать, что твое предположение верно. Половинка письма у людей с Грузинского Вала. Добыли они ее у Арзамасцева, организовав убийство Аркадия. Тебя они знают. И не только в лицо, они знают, кто ты такой и чем занимаешься. А вот нас со Станиславом они не знают. Наши портреты в газетах не печатают и по ящику не показывают. На лбах у нас не написано, что мы сыщики. Мы не в форме, обычный гражданский прикид. Теперь представь, Юра, что получится, если мы втроем заявимся в этот гадючник, в их штаб-квартиру, имея на руках вторую половину письма. Ту самую, которую Аркадий оставил на хранение Хаданской.
– А… э… – казалось, что Марадона был совершенно ошеломлен словами Гурова. А вот Станислав, похоже, ничуть не удивился, только складка между бровей Крячко обозначилась еще резче. Ясно теперь, какой вариант просчитывал Лев во время перекура.
– Ты старший, а мы твои помощники. Надеюсь, более
«Лева авантюрист, каких поискать, – думал Крячко, не спуская взгляд с Марадоны, наблюдая за его реакцией, – но какой же блестящий психолог! Он походя, незаметно пристегивает Ивченко к нам. „Если мы угадали верно…“ Одна эта фраза чего стоит! „Я тебе ее дам…“ Соратники и единомышленники, волк меня загрызи! Но если он уболтает Марадону, и мы сунемся в это гадючье гнездо, то все будет гораздо серьезнее, чем час назад. Там без пальбы не обойдется».
– Либо предлагаешь, чтобы они выкупили у тебя твою половинку. Подороже. Либо предлагаешь, чтобы они продали свою. Подешевле. Ведешь себя жестко, напористо. Даже нагло: ты в своем праве! Делаешь акцент на то, что досталась им эта половинка не по-честному, они ее отшакалили у Аркадия! А тот украл письмо у дяди, по сути, у тебя украл. Намекаешь, что тебе прекрасно известно о смерти Арзамасцева. Словом, по обстоятельствам. И, как только они раскрываются, как только становится ясно, что наши догадки верны, в игру вступаем мы с Крячко. Уже именно как два полковника милиции. Появляются у нас основания взять ребятушек с Грузинского за известное место. Мы сбрасываем маски. И устраиваем твоим недругам большие огорчения на фоне крупных неприятностей.
– Это что же, – по лицу Ивченко пробежала тень, он потупил взгляд, – мне вам помогать? Ментам?.. На вашей стороне играть? Не по понятиям…
– На своей тоже, – Лев говорил с Марадоной, точно взрослый, растолковывающий элементарные вещи несмышленому малышу. – Приказать я тебе не могу, давить на тебя и запугивать не хочу. Могу только попросить. Но подумай, Юрий! Не по понятиям? А свой ум у тебя на что? Ты же сам их отморозками и беспредельщиками считаешь, а какие понятия с беспредельщиками?! Потом, ты тут только что разглагольствовал, какой ты весь из себя «русский пацан». Так за базар отвечать надо! Прикинь: если мы им с твоей помощью не помешаем, если опоздаем, то хоть половина письма Лермонтова, а уйдет ведь за бугор. Как же так?! Неужели ты этого хочешь, это ж наше национальное достояние!
Никакой логики в словах полковника Гурова не прослеживалось начисто. Окажись письмо у Марадоны со товарищи, оно точно так же уплыло бы из России. Именно к этому они изначально стремились, для этого и передавали письмо Геннадию Салманову. Но сейчас была важна вовсе не логика, а эмоции. Вот на них-то Гуров целенаправленно и давил: пусть Ивченко почувствует себя истинным патриотом, богатырем земли русской и защитником национальных интересов. Первая струнка психологического аккорда, взятого Гуровым. А другие струнки?
– Ты можешь отказаться. Я все равно сделаю все, что обещал тебе час тому назад, я слово держу, – негромко и сухо произнес Гуров. – Но, если ты не откажешься, я сделаю для тебя куда больше. Да, в зону за Осинцева ты пойдешь, тут ничего не поделаешь. Но, честью клянусь, я тебя вытащу из-за проволоки меньше, чем за год. Либо ты попадешь под ближайшую амнистию. Либо будет условно-досрочное.
– Так как же? – растерянно спросил Ивченко, переводя взгляд с Гурова на Крячко и опять на Гурова. – У меня ведь рецидив, третья ходка получится. Как же условно-досрочное? Не выйдет ничего…