Последнее письмо
Шрифт:
— Для меня?
Он кивнул.
— Я оставляю это тебе на случай, если ты начнешь чувствовать себя потерянной или забудешь, как сильно он тебя любит. Как я уже сказал, не сейчас. Но когда-нибудь.
Он ушел, но я не помнила ни его ухода, ни возвращения кого-либо еще. Я сосредоточилась на ровном ритме дыхания, считая до десяти, пытаясь пережить боль. Я сидела, пила воду, которую мне приносили, ела приготовленную еду и притворно улыбнулась, когда Мэйзи сказала, что пора спать.
Я взяла себя в руки, чтобы уложить ее. Я зачесала пальцами ее волосы за ухо и положила руку ей на грудь, когда она задремала,
Но Бог не дал мне такого шанса с Кольтом.
Я нашла Бекетта в коридоре, прислонившегося к двери в комнату Кольта.
— Это похоже на какую-то жестокую шутку, — сказала я, напугав Бекетта. — Как будто это все не по-настоящему.
Он снова повернулся ко мне.
— Я все жду, что найду его здесь. Как будто я могу сказать Хавок, чтобы она его искала, и он выскочит, где бы ни прятался.
Я кивнула, слова не шли у меня из головы.
— Давай пройдемся, — предложил он.
Я не стала возражать, и мы вышли на улицу, свежий воздух жалил мои влажные, израненные солью щеки. На острове мой сын лежал рядом с моим братом, а я все еще не могла осознать реальность происходящего. Туман, окружавший мой мозг, начал рассеиваться с дуновением ветерка с озера, впервые за несколько дней оставляя место для других эмоций.
Это было нечестно. Ничего подобного. Кольт заслуживал лучшего.
— Я так боролась за Мэйзи, — сказала я, упираясь руками в деревянные перила своей лестницы. — Я твердила, что нужна ей, и что с Кольтом все будет хорошо, но Мэйзи умирала. Как же это было глупо, черт возьми! — мой голос сорвался.
Бекетт прислонился к перилам и слушал, словно знал, что я не жду ответа.
— Все эти процедуры, поездки и пребывание в больнице, просто попытки сохранить ей жизнь, спасти от монстра внутри нее. Весь этот страх и радость, когда у нее наступила ремиссия. Все эти эмоции… а потом происходит это. Он падает всего в нескольких милях от нашего дома и умирает, прежде чем я успеваю с ним попрощаться.
Его рука накрыла мою на перилах.
— Почему у меня не было возможности бороться за него? У меня должен был быть шанс. Где были его врачи? Где его лечение? Где его папка и график? Где черт возьми была я? Неужели я променяла его жизнь на ее? Так вот что произошло?
— Нет.
— Вот на что это похоже. Как будто все худшие кошмары, которые я видела о Мэйзи, готовясь потерять ее, только что сбылись с Кольтом, но это хуже, чем все, что я могла себе представить. Два года я боролась за жизнь Мэйзи, но при этом старалась сделать каждый момент особенным, ведь он мог стать для нее последним. Я была так занята, глядя вслед несущемуся на Мэйзи товарному поезду, что потеряла из виду Кольта, и теперь он потерян. Я потеряла его.
— Он знал, что ты любишь его, — мягко сказал Бекетт.
— Знал? Я все время прокручиваю в голове то утро. Мы так торопились, и я обняла его, я помню это, но не думаю, что сказала, что люблю его. Он так быстро убежал, а я ничего не успела сказать. Я думала, что увижу его позже. Почему я не остановила его? Почему мы не легли спать позже? Он бы опоздал на автобус. Почему я не обнимала его дольше? Это было так быстро, Бекетт.
— Он знал.
Я покачала головой.
— Нет. Я пропустила его спектакли, игры, проекты, и месяцы его жизни, потому что выбрала Мэйзи, и он это знал. Я всегда выбирала Мэйзи, потому что не знала, что он будет единственным, кто уйдет. Какая мать так поступает? Постоянно выбирает одного ребенка вместо другого?
— Если бы ты этого не делала, мы бы сейчас хоронили двоих детей. Элла, это не твоя вина. Ты не променяла Кольта на Мэйзи. Ты не променяла его на Мэйзи, не потеряла его, потому что чертовски боролась за нее. Это был… я даже не знаю. Это был несчастный случай.
— Нет никакой причины! Никакой. Нет войны, чтобы сражаться, нет способа бороться с тем, что только что произошло. Все закончилось еще до того, как я поняла, что началось. Я не могла бороться за него. Я бы сражалась, Бекетт. Я бы боролась.
Бекетт вытер слезы, которых я не чувствовала.
— Я знаю, ты бы боролась. Я никогда не встречал женщину, которая сражалась бы так, как ты. И я знаю, что тебе это не поможет, но я боролся. Я сделал все, что от меня зависело, а когда этого оказалось недостаточно, я лег и обнял его за нас обоих. Он был не один. Ты не бросила его. Ты никогда его не бросала. Ни во время болезни Мэйзи, ни в день экскурсии.
Боль захлестнула меня с головой. Я не могла представить, что она когда-нибудь уменьшится или что с ней можно будет жить день за днем.
— Я не знаю, как дышать. Как встать завтра.
Он обхватил меня сзади и положил подбородок мне на макушку.
— Мы разберемся с этим вместе. И если ты не сможешь дышать, я сделаю это за тебя. По одному утру за раз. Минута за минутой, если понадобится.
— Почему ты так уверен?
— Потому что одна очень мудрая женщина сказала мне однажды, что со Вселенной нельзя договориться, какой бы здравой ни была твоя логика. И что мы можем либо дышать через боль, либо позволить ей сформировать нас. Так что я уверен, что мы будем делать вдох за вдохом, пока боль хоть немного не утихнет.
— Это никогда не пройдет.
— Нет. Я буду скучать по нему каждый день. Может быть, мы потеряли немного нашего солнечного света, но Мэйзи здесь, и возможно без Кольта будет не так светло, но и не совсем темно.
Он был прав. Я понимала это умом, но сердце все еще не хотело видеть дальше следующих пяти минут.
— Капитан Донахью заходил к нам. Он хотел попрощаться. Думаю подразделение уезжает, — осторожно сказала я. Если Бекетт и собирался уехать, то именно сейчас. Сейчас Теллурид был мучительным местом.
— Я пожелаю им удачи.
— Ты не хочешь уехать? — моя грудь напряглась в ожидании ответа.
Он повернул меня в своих объятиях так, чтобы видеть мое лицо.
— Нет. Я не хочу. И это все равно не имеет значения. Я подписал бумаги на прошлой неделе. Я ухожу.
— Ты уходишь?
— Я ухожу. К тому же, работа на полную ставку в «Поиске и спасении» имеет очень хорошую страховку, — он улыбнулся мне полуулыбкой.
— Ты не уйдешь.
— Даже если ты меня выгонишь, я все равно буду спать у твоей задней двери. Я никогда тебя не брошу, — в его голосе и глазах отчетливо прозвучала правда.