Последнее письмо

Яррос Ребекка

— Я твой криптонит, — это прозвучало не очень лестно.

— Нет, ты дала мне то, что я могу потерять. С другими женатыми парнями все в порядке, но, возможно это потому, что у них не было такого испорченного детства. Любовь для них была лишь канатной дорогой. Ты — первый человек, которого я когда-либо любил, и первая женщина, которая когда-либо любила меня. Ты — американские горки.

И это стало булавкой в моем пузыре гнева, и он окончательно лопнул.

— Ты должен был сказать мне.

— Мне жаль. Я должен был сказать

тебе. Но я не хотел рисковать, — он сел прямо и взял меня за руку, глядя мне в глаза с таким напряженным выражением лица, что у меня мурашки побежали по позвоночнику. — Если я и скрываю от тебя что-то, то только потому, что боюсь потерять тебя. Все эти американские горки? Я никогда не чувствовал ничего подобного. Никогда мое сердце не покидало мое тело и не принадлежало кому-то другому. Я не знаю, как строить отношения, и я обязательно все испорчу.

Я провела большим пальцем по нижней стороне его запястья.

— У тебя все хорошо. У нас все хорошо. Если подумать, это и мои самые долгие отношения. Просто не скрывай от меня ничего, хорошо? Я всегда могу разобраться с правдой, а ложь… — я сглотнула комок в горле. — Ложь — мой жесткий предел. Я должна быть в состоянии доверять тебе, — и я все еще доверяла, даже несмотря на то, что он скрыл от меня эту деталь.

— Есть вещи, которые могли бы изменить твое отношение ко мне.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю, — он был так уверен.

— Тогда попытайся.

Мышцы на его челюсти напряглись, и он выглядел так, будто мог…

— Откуда ты знаешь о моем командире?

Или нет. Разочарование затопило мой желудок.

— Звонили из страховой компании. Они пришлют кого-то в понедельник, чтобы провести с нами собеседование.

— Что? Почему?

— Думаю, сумма счетов Мэйзи вызвала какой-то тревожный сигнал при ее недавнем зачислении в страховку. Они расследуют наше дело на предмет страхового мошенничества.

Его глаза медленно закрылись, а голова откинулась назад.

— Это просто фантастика.

— Бекетт…

Он оттолкнулся от стола и взял свою кепку.

— Думаю, сегодня я буду спать у себя. Это касается не тебя, это связанно с операцией по спасению, и мне нужно…

— Вы нашли девочку? — спросила я, с досадой понизив голос, потому что не подумала спросить об этом раньше, слишком поглощенная своей собственной драмой.

— Да. Она должна выкарабкаться, но была близка к смерти.

Я вздохнула с облегчением.

— Тогда я рада, что ты зашел.

Как сильно отличался этот разговор от того, который мы вели несколько часов назад, когда он уехал.

— Я тоже.

— Останься. Пожалуйста, останься, — мягко попросила я. — Я знаю, что иногда тебе снятся кошмары после спасения. Я справлюсь с этим, — если я хотела, чтобы у меня было будущее с этим человеком, я должна была доказать ему, что не отвернусь, когда он покажет те части души, которые он намеренно скрывал. —

Я же сказала, нет ничего, что заставило бы меня смотреть на тебя по-другому.

— Я убил ребенка.

Он сказал это так тихо, что я почти не услышала его, но я знала, что он не повторит, даже если я попрошу. Поэтому я сидела как можно спокойнее и просто наблюдала за его лицом.

— Это был рикошет от пули. Ей было десять. Я убил ее, и наша цель была даже не в том месте, о котором мы получили информацию. Я убил ребенка. Все еще хочешь спать рядом со мной?

— Да, — быстро ответила я, слезы навернулись на глаза.

— Ты не это имеешь в виду. У нее были каштановые волосы и светло-карие глаза. Она увидела, что мы приближаемся, и пыталась увести своего младшего брата с дороги, — он схватился за спинку стула. — Я до сих пор слышу крики ее матери.

— Вот почему ты спасаешь всех детей, несмотря ни на что.

Он кивнул.

Возможно, отчасти поэтому он был так полон решимости спасти Мэйзи.

— Это была не твоя вина.

— Никогда больше не говори мне этого, — огрызнулся он. — Я нажал на курок. Я знал, чем рискую. Я убил этого ребенка. Каждый раз, когда ты видишь меня с Мэйзи или с Кольтом, думай об этом, а потом решай, сколько ты действительно хочешь знать о том, как я провел последнее десятилетие.

Мое сердце разрывалось из-за него, из-за этой маленькой девочки и ее матери. За брата, которого она пыталась увести с дороги. За чувство вины, которое испытывал Бекетт. Я хотела сказать ему, что он не сможет меня напугать. Что я знаю, кто он такой, до глубины души, и он феноменальный человек. Но выражение его лица подсказало мне, что сегодня это не вариант — он не был готов к отпущению грехов.

«Если тебе никто не говорил — ты заслуживаешь. Любви. Семьи. Дома».

Слова Райана из его последнего письма Бекетту поразили меня. Он был единственным человеком, который мог знать Бекетта лучше, чем я, и у меня было чувство, что в то время, как я знала все прекрасные стороны Бекетта, Райан знал другие, темные.

Я встала и протянула руку, ожидая, когда он примет решение. Спустя время, показавшееся мне целой вечностью, он взял меня за руку и пошел со мной наверх. Когда он принял душ, и мы лежали вместе в темноте моей спальни, Бекетт притянул меня к себе, прижав спиной.

— Я не дал тебе ключ, потому что ты владеешь домом, Элла. Я подумал, что он у тебя уже есть. Может быть, мне следовало сказать, чтобы ты пользовалась им, когда захочешь, но я думал, что ты знаешь.

— Что знаю?

— Ты дала мне ключ, когда мы достигли той точки в наших отношениях, когда ты начала доверять мне, и я получил доступ к тебе.

— Верно.

— Мне пришлось заслужить твое доверие. Но мое у тебя с первого дня. У тебя уже был ключ ко мне. Я знаю, что дверь на чердак немного захламлена, но просто дай мне немного времени.