Последнее письмо
Шрифт:
— Элла, — мое дыхание было неровным, сердце колотилось, и я был уверен, что если не приведу себя в порядок, то через несколько минут лишусь своего члена от удушья в трусах.
— Бекетт.
— Что ты делаешь?
— Забираю свое счастье. Ты — мое счастье, — она готова двигаться дальше.
— Ты…
Она прервала меня нежным поцелуем.
— Просто будь моим счастьем и позволь мне быть твоим. Мы разберемся с этим завтра.
Если бы я был более сильным или не находился на эмоциональном подъеме после выздоровления Мэйзи, я мог бы уйти. Я мог бы сказать ей «нет» и заставить ее объяснить статус наших отношений. Я должен был быть более осторожным со своим сердцем.
Три вещи.
Первое. Я любил ее.
Второе. Она была всем, чего я хотел. И если это было все, что я мог с ней иметь,
Третье. Я использую сегодняшний вечер, чтобы напомнить ей, почему мы должны быть вместе, и завтра мы будем решать только вопрос о том, где нам жить.
Я обхватил ее задницу руками и прижал к себе, целуя глубоко и сильно.
— Сомкни ноги, — сказал я ей в губы.
Она так и сделала, обхватив меня ногами за талию. Я целовал ее на лестнице и в коридоре, неся ее по дому, словно она была моим главным призом. Я не остановился даже тогда, когда закрыл дверь спальни и запер ее за нами, или когда положил ее на кровать. Она прервала поцелуй и стала возиться с ремнем на моих джинсах, пока я снимал обувь и носки. Затем мои руки двинулись вверх по ее бедрам, и мой рот последовал за ними, целуя каждое чувствительное место, которое, как я знал у нее было.
— Я скучал по этому, — сказал я, прижимаясь к ее коже.
— Я тоже, — ответила она, запустив руки в мои волосы, когда я провел зубами по ее трусикам. — Бекетт, — ее бедра покачивались в моих руках.
Я быстро расправился с ее маленькими кружевными стрингами и через минуту, не больше, снял с нее платье, а затем и бюстгальтер. Она была обнажена, лежала передо мной с распростертыми объятиями и улыбалась. Да, это было мое счастье. Я снял с себя остатки одежды, а затем накрыл ее тело своим.
— Ты уверена? — спросил я.
— Уверена, — она притянула меня к себе, чтобы поцеловать, и наши губы встретились в порыве потребности. В этом не было ничего нежного это был результат месяцев отвергнутых потребностей и душевной боли.
Я целовал ее тело, пока она извивалась подо мной. Когда я навис над ее бедрами и обхватил их, ее ногти коснулись моего головы.
— Пожалуйста, Бекетт.
Если она еще раз произнесет мое имя подобным образом, я стану ее добровольным слугой до конца жизни. Особенно если это будет означать секс в постели. Я прижался к ней губами, и она ахнула. Я прижал ее бедра и неустанно ласкал ее, пока она снова не начала выкрикивать мое имя, а ее голова не затряслась на подушке. Я скучал по этому вкусу, по тому, как напрягались ее ноги, когда она была близка, по тому, как она цеплялась пальцами за мои волосы, теряя рассудок. Я провел языком по ее телу, не давая ей ни паузы, ни шанса избежать того, что как я знал, быстро наступит. Когда она начала содрогаться, я надавил еще сильнее, пока она не разлетелась на части под моими губами, заглушив свой крик собственным кулаком. Она была самой сексуальной, самой чувственной женщиной, которую я когда-либо видел. Когда ее ноги расслабились, я приподнялся над ней, уделив секунду тому, чтобы оценить блеск ее голубых глаз, сжатые в поцелуе губы и румянец на щеках.
— Ты прекрасна.
Ее улыбка была медленной и более интимной, чем то, что я только что с ней сделал.
— Я почти забыла, как это было, между нами, — призналась она. — Или я сказала себе, что забыла.
— Электричество.
— Напомни мне еще раз, — она приподняла колени, и я зашипел, когда моя эрекция проскользнула сквозь ее влагу и приземлилась у ее входа.
— Ты на таблетках? У меня никого не было кроме тебя. Ты была для меня всем с самого первого письма. Только ты. Всегда ты, — я погружался в нее, пока она не окружила меня.
Дом.
— Я люблю тебя, Элла.
Она притянула мою голову к своей, и наши губы закончили разговор. Каким бы бурным ни был ее первый оргазм, теперь я не торопился, оттягивая каждый толчок. Я использовал все свои навыки и выдержку, чтобы показать ей, что я чувствую к ней, с помощью одурманивающих поцелуев и медленных, глубоких толчков. Она отвечала мне движением за движением, наши тела выгибались в идеальном сочетании, пока мы не дошли до безумия. Когда она обхватила меня своим телом во время второй волны оргазма, на ее губах было мое имя, а в ее руках — мое сердце. Я последовал за ней почти сразу, рухнув на нее сверху
— Ты в порядке? — спросил я, убирая волосы с ее лица. Я был более чем в порядке. Я был в полном порядке. Я был дома.
Она сонно потянулась и улыбнулась.
— Я счастлива. Очень, очень счастлива.
— Я тоже.
Она снова перевернулась на спину, улыбаясь мне, а ее волосы превратились в занавес, окружавший нас.
— Спорим, я смогу сделать тебя еще счастливее.
И мы начали все сначала.
Глава двадцать шестая
Элла
Письмо # 20
Элла,
Значит, Кольт хочет дом на дереве, да? Держу пари, мы с твоим братом справимся с этим. Не волнуйся, что твои мысли автоматически переходят к Мэйзи. Я бы волновался, если бы это было не так. То, через что ты проходишь, поглощает почти все. Черт, я думаю о каждом из вас, а ведь я никогда вас не видел. Но давай немного отвлечемся. Пару месяцев назад я обещал рассказать тебе историю своего позывного. И вот она. Хаос. Это состояние дисфункции, когда все разлетается на куски без всякой причины и логики, верно? Это как раз про меня. Именно так. Когда я рос, я попадал в неприятности везде, где только мог, а иногда они сами находили меня. Меня называли Хаосом, потому что, когда я появлялся, за этим неизбежно следовало разрушение. Обычно имущества, но иногда и людей. Слишком много людей. Если кто-то привязывается, я не могу его впустить и занимаюсь саморазрушением, пока он не уйдет. Я достаточно взрослый, чтобы видеть закономерность, но не настолько обеспокоен, чтобы действительно изменить это.
Итак, мы с твоим братом пошли в бар сразу после отбора, и он начал приставать к женщине. Я не видел ее лица, только тело, обтянутое платьем, которое показывает практически все. Он решил, что она проститутка, не спрашивай меня, почему, потому что я понятия не имею, а потом выяснилось, что на самом деле это жена одного из наших инструкторов. Да, тут начался настоящий ад. Парень потерял голову, бар был разгромлен, потом я бросился туда, и когда носы были разбиты, а бутылки перестали летать, я обернулся и понял, что она та, с кем я вырос. Она просто посмотрела на меня и сказала: «Как обычно, ходячий, говорящий Хаос. Ты входишь, и все летит к чертям». Твой брат и тренер услышали, и это прижилось. Так что да, это мое описание. Я вхожу, и все летит к чертям. Ты все еще уверена, что хочешь, чтобы я приехал в гости? Шучу, ты же знаешь, что я буду там. Надеюсь, у тебя уже упакованы подарки для детей, подстрижены деревья и все такое. Мне нравятся маленькие огоньки на батарейках, которые прислал Кольт, и крошечная розовая елочка от Мэйзи.
Увидимся позже,
— Хаос
***
Я потянулась, чувствуя восхитительную боль в тех местах, которые я не чувствовала давно. Теплая сильная рука обхватила меня за талию и притянула обратно к изгибу очень твердого мужского тела.
Бекетт.
Я ждала, что вот-вот поднимется паника, то самое дерьмовое чувство, когда ошибка уже совершена, а ты не можешь ничего сделать, кроме как справиться с последствиями, но оно так и не пришло, потому что это была не ошибка. Просто сладкая удовлетворенность и боль в мышцах. Сколько раз мы теряли себя друг в друге прошлой ночью? Три? Я сказала ему, что мы разберемся с этим сегодня. Это был отец моих детей, парень, который построил не один, а два дома на деревьях, который появлялся, сколько бы раз я ни сомневалась в нем. И несмотря на ложь, обман и все, что обнаружилось, я любила его. Это никогда не менялось. И по правде говоря, я давно простила его за ложь. Как только я смогла переступить через боль, я перечитала письма. Увидела ненависть к себе, которую он скрывал, истинное чувство, что он недостоин любви и не может сближаться с людьми. Когда он наконец сблизился с Райаном, он его потерял, после чего его жизнь превратилась в ураган. И я случайно попала в этот вихрь. А что касается доверия? Он кропотливо восстанавливал его в течение последних шести месяцев, он ни разу не отступил, всегда заявляя о своих намерениях. Такую непреклонность невозможно было игнорировать и теперь, когда Мэйзи была свободна от рака, пришло время решить, что мы с Бекеттом будем делать. Впервые за много лет я могла уделить время себе, и мне нужен был только он.