Последнее поколение
Шрифт:
А с розыском медлить нельзя. Неровен час — не выдержав пыток, загнётся кто-нибудь из землян… «Земляне» — слово-то какое дурацкое, созвучно квандорскому «зем-ане» — «пастухи стад»… Вот помрёт один такой «пастух» — и как нам после этого с их земными властями разговаривать? Чёртов Кузар, такую создал проблему… Надо, пожалуй, его прикончить. Пора. Или нет. Надо сделать так, чтобы его прикончил Азра. Благо, у них личные счёты. Правда, Азра об этом пока ещё не знает, но может быть, уже догадывается, кто именно подсыпал артавен в его походную фляжку за несколько часов до страшной гибели приграничного
Увы, покойный цергард Реган этого не знал.
О роли Кузара в той давней трагедии ему стало известно случайно. Казалось бы, рядовой случай в военное время — вражеская бомбардировка. Кого это может удивить? Вот только один из агентов «с той стороны» неожиданно передал информацию, и за достоверность её готов был отвечать головой: не вражеские бомбы падали в ту ночь на несчастный Браз. Но чьи тогда? Этот вопрос для Регана не стоял, почерк господ-соратников был ему хорошо знаком. Кто именно — вот что его интересовало. Стал копать — и раскопал. Но не всё. Всё было известно тем, чьи тела остались лежать под руинами мёртвого города.
На тридцать вторую ночь осени в городе Бразе был назначен Большой Сход. Некто по имени Цывар, ещё во времена Империи осуждённый за разбой на тридцать лет каторжных работ, вышел на свободу из медных рудников. Там, в рудниках, содержался он в одиночной камере, и в забое стоял в одиночку, и не полагались ему ни газеты, ни письма с воли. Он даже о смене власти в стране узнал случайно, уловив однажды краем уха разговор охранников.
Каково же было его изумление, когда он узнал в портрете одного из новых правителей бывшего дружка своего и подельника, Урпета-Штыря! Он сразу догадался, какую выгоду можно из того извлечь. Но и о том, какую беду можно навлечь на свою поседевшую голову, тоже подумал. Урпета он хорошо помнил, знал, что за сволочь была. От такого любой подлости можно ждать. Вдруг да не захочет «цергард Кузар» помогать старым друзьям? И что стоит ему, главе полицейского ведомства (вот ведь шакал позорный, в ищейки подался!) прихлопнуть как муху какого-то там Цывара, каторжника-уголовника, и без того одной ногой в могиле стоящего из-за рудничного кашля?
Но кашель кашлем, а помирать Цывару не хотелось, даром, что жизнь только начиналась заново. Действовать в одиночку он не решился. Сказался нескольким надёжным людям из тех, кто и в смутное военное время не разучился жить по понятиям. Придумали собрать Большой Сход, сообща решить, как и Урпета припереть к стенке, и самим в живых остаться. Одного только не учли — что цергард Кузар любит всегда опережать противника на шаг.
Ему было известно почти всё. Цель. Время. Город. Но не место конкретно — старые уголовники тоже кое-чего стоили, умели подстраховаться. На горе несчастным жителям Браза — их участь была решена. Никому из прибывших на Сход Кузар не мог позволить уйти живым. И простая полицейская облава не была решением проблемы — как бы не пришлось потом устранять самих полицейских! Надо было действовать наверняка, накрыть всех разом. Вот так и вышло, что поднял в воздух свою лихую эскадрилью одурманенный наркотиком соратник Азра. Не ведал он, героический воин, что вторым пилотом при нём состоит и одним из доверенных друзей числится верный человек Кузара.
И сильно горевали потом оба, и Азра, и Кузар, когда человек этот вдруг исчез. Без вести пропал по дороге из офицерского борделя в офицерское же общежитие. Решили тогда, что спьяну
Всё это (за исключением эпизода с маленькой девочкой — постыдился всё-таки офицер-аристократ рассказывать о таком собственному сыну) было известно цергарду Эйнеру, и не больше. Достаточно, однако, чтобы сделать Азру смертельным врагом Кузара, и без того им презираемого за подлый нрав.
Короче, нашёлся новый повод для визита. И новая серая папочка с пометкой «Соратник Кузар» в правом верхнем углу. Стопка страниц с материалами дела. Протоколы допросов. Фотографии замученного агента. Его окровавленной рукой подписанные бумаги. Цергард Реган, да спасёт его душу Праматерь-Вдовица, умел позаботиться о том, чтобы обвинения не были голословными.
— И почему ты делаешь это для меня? — соратник Азра отложил бумаги, поднял на Эйнера мутный, тяжёлый взгляд. Со стороны могло показаться, будто Главнокомандующий фронтами пьян, либо тем же артавеном одурманен. Он и вправду был не в себе — путались мысли, в ушах начался шум, и сердце бухало где-то в горле, разрываясь от едва сдерживаемой ярости.
— Мне надо, чтобы вы его убили, — тихо и честно ответил тот.
— Я убью его, — согласился Азра. Голос его звучал почти спокойно, лишь самую малость дрожал. — Сначала его, потом тебя.
Слишком велика была в его душе ненависть к Регану, чтобы позволить выродку его — кровь от крови, плоть от плоти — жить на этом свете. Все добрые чувства к Рег-ату, возникшие после недавней их встречи, исчезли без следа.
— Соратник Азра, — с некоторой даже торжественностью заговорил цергард Эйнер. — Я вынужден попросить вас об одной вещи. Мне этого очень не хочется, но я должен…
Азра слушал молча. На высоких скулах перекатывались желваки.
— … Вы обязательно попытаетесь меня убить, я это всегда знал. Возможно, вам это даже удастся. Но прошу вас как офицер офицера — не делайте этого в ближайшие двадцать дней. Потом — пожалуйста, но только не сейчас. Это очень важно, поверьте. Дайте мне время.
Холёное, благородное лицо Азры искривилось в неприятной усмешке.
— Дать тебе время убить меня?
Цергард Эйнер выдержал его пристальный, испепеляющий взгляд.
— В свою очередь я поклянусь ничего не предпринимать против вас в течение этого срока.
— И почему я должен верить твоим клятвам?
— Потому что вы сами сказали однажды: я никогда не действую вопреки интересам Арингорада ради лично выгоды. Не время сейчас сводить личные счёты, слишком многое поставлено на карту… Не верите? Ну, хотите, я подпишу любой порочащий меня документ? Любое преступление признаю, какое придумаете. Да тот же Браз на себя возьму?! Сам к вам приду потом, и сопротивляться не стану — хоть стреляйте, хоть режьте! Согласны? Ну, что вы молчите?
А молчал он потому, что ему вдруг стало СТРАШНО. Жутко, как прежде никогда в жизни не бывало. Что такое известно этому чёртовому мальчишке? Что значат его странные просьбы и дикие предложения? Что именно должно произойти в эти двадцать дней?
— Или ты мне рассказываешь всё, или пошёл прочь!
Цергард не сдвинулся с места. И рассказывать ничего понятно, не стал. Только глаза прикрыл, и прошептал устало:
— Великие Создатели, как же вы мне все надоели! Сколько же от вас бед!