Последнее пристанище

Соот'Хэссе Нэйса

Чтобы никто, кроме самых надежных соратников не проведал об этих планах, они учредили фальшивые ложи под именами Святого Иоанна и Святого Андрея. Эти малые "тайные общества" на деле не ведали никаких тайн, но через их посредство их руководители могли вербовать людей, способных принести действительную пользу делу. В этих ложах нередко можно услышать разговоры о равенстве и братстве, они немало денег жертвуют страдальцам земным, но истинно посвященным нечего делать среди этих людей: их собрания называются капитулами, и их разговоры куда важней.

Это, черное масонство, всю жизнь свою отдает великой цели — Священные рыцари Кадош, призваны свершить месть за преданного Магистра.

Луи тихонько хмыкнул.

— Мой отец немало сделал, чтобы избавиться от этих безумных идей. Много раз он рассылал циркуляры с целью упорядочить высокие градусы и запретить степень рыцаря Кадош, поскольку он "фанатичен, нетерпим" и враждебен истинному масонству и "долгу перед государством и религией". Только полный глупец не понимает, что дело здесь не в магистре де Моле, память которого некоторые решили извлечь на свет.

Рафаэль поднес палец к губам, и в отблесках факелов Луи поймал на его лице улыбку.

— Я согласен с тобой, — сказал он, — но в том месте, куда мы идем, тебе лучше не произносить подобных слов и делать вид, что ты веришь во все, что тебе говорят. Так же, как делают другие люди вокруг тебя.

Луи молча кивнул. Они повернули в очередной раз и стали подниматься наверх. Остановившись перед небольшой дверью, Рафаэль постучал в нее с перерывами несколько раз. Дверь открылась, и оттуда хлынул поток света, от которого успели отвыкнуть глаза молодых людей.

Переступив порог, Рафаэль скинул плащ и повесил его на крючок у двери.

Они оказались в помещении, где кроме них уже было около двух десятков человек. Все — в белых кожаных фартуках каменщиков поверх обычных дворянских камзолов, а некоторые — в высоких шляпах, украшенных пером и изображением орла.

Само место походило на зал таверны — гости сидели за столами небольшими группками и говорили каждый о своем.

Рафаэль замер, выискивая кого-то глазами в толпе.

— Вон там… — выдохнул он и, проследив его взгляд Луи, так же заледенел. — Когда я вижу его, меня настигает такое чувство… Как будто я знаю его много лет. Как будто он пророс в меня. Как будто мы два дерева, растущих из одного корня.

Луи смотрел на юношу, на котором замер взгляд Рафаэля, и ему казалось, что он сам произносит эти безумные слова — настолько они отражали то, что ощутил в эти мгновения молодой граф.

Юноша в обычном суконном камзоле, с белыми брызжами шейного платка на груди, стоял вполоборота к ним. На нем не было парика, и волосы цвета расплавленной меди языками пламени разметались по плечам. Он был, наверное, того же возраста, что и они с Рафаэлем — но общая хрупкость и немного детские черты лица делали его несколько моложе на вид. Вздернутый носик покрывали легкие тени веснушек, лишь подчеркивавшие матовую белизну кожи, и Луи показалось, что он мог бы стоять так часами и просто смотреть на того, кто оказался перед ним. Он сам не заметил мгновения, когда рука его приподнялась в бессильной попытке коснуться молодого человека, который стоял настолько далеко, что вовсе их не замечал.

— Я

не смею приблизиться к нему, — продолжал тем временем Рафаэль в унисон его собственным мыслям, — боюсь спугнуть. Я даже ни разу с ним не говорил. Мне кажется, как только он увидит меня — сразу растает, как дым. Ты скажешь, что это безумие, Луи — и я соглашусь с тобой. Да, я сошел с ума. Но ты видишь только его лицо. Если бы ты видел его глаза… Если бы ты слышал, как он пел…

Луи сглотнул.

— Теперь ты понимаешь, друг мой, почему я не могу смотреть на Софи? Она ничего не значит и никогда не будет значить для меня.

Не отрывая взгляда от юноши, Луи глухо ответил:

— Да.

* виды кофе по его приготовлению

ГЛАВА 4

В ту ночь, вернувшись с собрания Вольных Каменщиков, Луи с трудом смог уснуть.

Профиль юноши с рыжими, как пламя, волосами все не оставлял его, и дело здесь не ограничивалось только лишь его красотой — хотя очаровавший Рафаэля молодой человек, безусловно, был красив.

Луи чувствовал, что его тянет к этому незнакомцу, как тянутся руки к камину в жгучий мороз. Граф видел его всего раз — но Луи казалось, что он знал этого мальчика всегда. Назвать его мужчиной не поворачивался язык — слишком хрупок и невесом понравившийся Рафаэлю юноша был на вид.

Рафаэль…

Тот факт, что юношу первым увидел его двоюродный брат, не давал Луи покоя вдвойне. Да, он дал слово, и да, он до этого дня верил, что нет ничего крепче кровных уз — но в то же время внезапно для самого себя Луи начинал понимать, что Эрик каким-то образом угадал: и в самом деле есть чувства, которые одинаково пленяют и неопытного юнца, и старика.

Время уже близилось к рассвету, когда Луи наконец уснул. Костры горящего Парижа метались в его сознании, переплетаясь с огненными прядями волос юноши, даже имени которого Луи так и не узнал.

— Он поет в Опере… — только и сказал ему Рафаэль, — он талантлив, как Аполлон.

Аполлон Луи не интересовал. Он даже был бы согласен, чтобы мальчик не пел вообще — только бы Рафаэль забыл его навсегда.

Проснулся Луи невыспавшимся, но день начался своим чередом, и он постепенно успокаивался. Сад Лихтенштайнов и газеты, которые он обычно читал по утрам — все казалось ему каким-то серым в этот день. Луи чувствовал, что жизнь его не может остаться такой, какой была до сих пор — но причины этой перемены не понимал.

Он не удивился, когда после второго завтрака к нему подошла Софи — Луи давно этого ждал. Она оставалась единственной обитательницей дома, кто до сих пор, кажется, не до конца ему доверял.

Распорядившись принести кофе и устроившись в библиотеке напротив него, она спросила:

— Как ваши дела? Как вам нравится у нас?

В голосе молодой госпожи фон Лихтенштайн чувствовалась некоторая скованность, как будто она сама не до конца понимала, зачем пришла.

— Спасибо, мадам фон Лихтенштайн, все хорошо, — вежливо ответил Луи, не откладывая, впрочем, газеты, как будто она могла послужить ему защитой.