Последнее пророчество Эллады
Шрифт:
— Мой новый любовник, — мрачно кивнула Персефона. — Смилуйся, Жнец, не губи его молодую жизнь! Посмотри на эти широкие плечи, посмотри на мощные бёдра, посмотри на нежные щеки, на губы не целованные…
Глаза Аида становились все шире и шире, и, наконец, он не выдержал:
— А можно как-нибудь без подробностей?!
— Откуда ты взяла этот текст? — параллельно с ним возмутился Танат. — И я ни за что не поверю, что этот варвар — твой любовник.
В глазах Персефоны засверкали молнии:
— Как?! Ты смеешь не верить своей
— Ты заговариваешь мне зубы, — нахмурился Танат. — Кто этот воин? Может, мне скрестить с ним клинки?
Неуловимое движение, и в его руках оказались два меча. Они были чуть длиннее и легче, чем клинок, который Железнокрылый использовал для того, чтобы срезать пряди волос у умерших, и который сейчас висел в ножнах у него за спиной. Тот клинок, говорят, был продолжением самого Таната и не знал промаха, но использовать его в бою Убийца считал неспортивным.
— А что, я согласен, — одобрил Аид. — Посмотрим, чего ты достиг за тысячу лет.
Молниеносным движением он извлёк из-за голенища сапога кинжал, парировал выпад противника, отбил второй меч сверкнувшей серебристой молнией саблей (Персефона могла поклясться, что оставила эту саблю на поверхности!) и закружился вокруг Таната.
Из-за доспехов тот немного утратил прыть — Арес ввел это новшество недавно, и для Таната еще не вошло в привычку таскать на себе груду железа. При этом удары он тоже старался не пропускать, принимал на мечи, выбивая ворох искр. И правильно делал — когда сабля бывшего Подземного царя скользнула по его боку, выяснилось, что зачарованные доспехи не выдерживают никакой критики. Хотя о другой бок Таната Аид едва не сломал свой кинжал.
Десять, пятнадцать минут воины кружили друг напротив друга — никто не мог одержать верх. Кираса Таната уже напоминала изысканное кружево, а кожаная куртка Аида тоже была прорезана в нескольких местах; из порезов сочилась кровь: у Таната прозрачная, как вода, а у экс-царя красная, как у смертного.
Персефона не выдержала первой:
— Танат, ты его совсем не узнаёшь?
— У Жнеца плохая память на лица, — весело откликнулся Аид, отражая очередной удар. — А техника боя у меня изменилась. Вообще-то, прошла уже тысяча лет, меня даже Цербер мог не узнать.
Танат всплеснул крыльями, отлетая на пару шагов, и убрал мечи в ножны.
— Владыка, — уверенно сказал он. — Я думал, мне показалось. Ты решил вернуться?
— Я ещё ничего не решил, — отозвался Аид, возвращая саблю с кинжалом в ножны. — У меня полно дел в мире смертных. Это твоя царица приволокла меня сюда.
Персефона закатила глаза:
— Пойдёмте, — нетерпеливо сказала она. — Сейчас я позову Асклепия, а то зальёте всё кровью.
Бывший Владыка с усмешкой шагнул к Танату, раздраженно стаскивающему обрезки доспехов, и крепко обнял.
Глядя на то, как мрачного и сурового Жнеца дружески обнимают, и он даже не вырывается, Персефона с досадой подумала, что теперь он точно сунет свой нос в её дела. Она не знала, хорошо это или нет, но большое количество посвящённых всё же нервировало.
— Я знаю, что многое изменилось, но кирасу зачем носить? — спросил Аид.
— Так хочет Неистовый, — мрачно уведомил Танат. — Я его вестник и водитель душ, и ему не нравится, что в меня постоянно стреляют.
Аид взглянул на него с неодобрением:
— А чем тогда занимается Гермий?
— Причём здесь Гермес? — не поняла Персефона. — Он же олимпиец.
— Когда я был царем, — рассеянно пояснил экс-Владыка (кажется, рассеянность была вызвана тем, что он пытался свыкнуться с мыслью, что Железнокрылый выполняет приказы Ареса), — Жнец только срезал пряди, а вестником и душеводителем работал Гермес. И даже тогда у него оставалось достаточно свободного времени, чтобы отравлять жизнь всем вокруг. Могу представить, как он теперь разошёлся.
Персефона подтвердила зловредность Гермеса во всех трёх мирах и неохотно сказала, что доведенный до белого каления Арес вообще запретил ему появляться в Подземном царстве.
Аид идею не оценил:
— Если бы я захотел избавиться от Гермеса, то запретил бы ему появляться где-нибудь в другом месте. Например, на Олимпе. Ему сразу же станет там словно мёдом намазано. О, кстати! Так что ты там сделала с любовником Ареса?
— Превратила в дерево, как и всегда, — пожала плечами царица.
Из многочисленных любовников и любовниц Ареса всегда получались отличные деревья. Ему это, конечно, не нравилось, и он даже пробовал воспитывать супругу по методу Зевса, но бесполезно. Персефона продолжала выслеживать и убивать всех, кто разделил с Аресом ложе, несмотря на то, что каждый раз Неистовый или избивал её до потери сознания, или угрожал сбросить в Тартар.
За тысячу лет брака Персефона не любила Неистового ни единой секунды. Но одно дело любить, а другое — терпеть измены! Царица считала, что это страшное унижение.
У Персефоны еще не было возможности добраться до Ареса, так что за её унижение расплачивались его любовницы и любовники. В основном это были смертные, нимфы или герои — из богов Ареса возлюбила одна Афродита. Персефона иногда позволяла себе мечтать, что превратит в дерево и её.
Персефона провела Аида во дворец, завела его в ближайшую купальню (Танат исчез по пути — неумолимый долг звал его резать пряди смертных) и позвала Асклепия, пояснив, что экс-Владыку уж слишком демаскирует его красная кровь.