Последнее пророчество Эллады
Шрифт:
— А почему, собственно, мы должны… — скептическим тоном начал Гермес, но Аид, до того пристально разглядывающий чашу со своим любимым кумысом, вскинул голову, и тот заткнулся на полуслове.
— Какая-то логика в этом есть, — негромко начал Владыка. — Я могу понять, почему эта идея так привлекает Артемиду, даже Афину, остальных их союзниц. У нас действительно много веков недооценивают женщин, — он перевёл взгляд на Гекату, и та выдала кровожадную ухмылку главной недооценённой женщины века. — А причем здесь Арес? Он что, так сильно влюблен в
— Ареса использовали втёмную, — усмехнулась Персефона. — Планировалось, что он завоюет весь мир для себя, сделает Афродиту своей женой, а потом никто и оглянуться не успеет, как он окажется в Тартаре вместе с Зевсом, Посейдоном и прочими несогласными, а остальные станут женщинами.
— И тут мы подходим к главному. Зачем это Афродите? Её-то точно никто не притесняет.
— Вариант, что она просто борется за справедливость, я так понимаю, никто не рассматривает, — вставил Гипнос.
Нестройный хор голосов с недовольным соло Гермеса посоветовал ему поменьше дегустировать свой маковый настой.
— Афродита постоянно говорит о том, что думает только о счастье своих подруг. А также о справедливости и равенстве, — сумрачно сообщила Персефона. — О том, как прекрасен тот мир, в котором нет мужчин, войн, насилия, все живут любовью, песнями и искусством. И если сначала это звучит как бред, то потом, постепенно, ты начинаешь осознавать, что она в чем-то права. Может, и правда, без мужиков будет лучше?..
Персефона запнулась, поймав взгляд Аида — в его тёмных внимательных глазах читалась тревога.
— И, знаете, в какой-то момент я сама… начала увлекаться. Сделать из мужиков баб, несогласных — в Тартар, и все будет счастливы. Но кое-кто помог мне осознать, что она не права.
В этот момент ей очень хотелось сказать, что это — Аид, что ради его улыбки она готова смириться с наличием в этом мире мужчин, от которых до него она не видела практически никакой пользы, одни моральные убытки. Сказать, не обращая внимания на то, что в зале полно народу, сказать, чтобы посмотреть на его реакцию, чтобы убедиться, что по-прежнему интересует его не только в качестве союзника, потому, что его обращение — вежливое и корректное — во время «похищения», этот его спокойный голос, как будто ничего не случилось, как будто она не наговорила столько гадостей, может означать и то, что она больше совсем-совсем ему не нужна. Что он отпустил и забыл. О нём говорили, что он не умеет отпускать и прощать, но разве у него не было целой тысячи лет, чтобы научиться этому у смертных?
Назвать его имя было бы так легко! Это решило бы столько проблем. Однако мешало одно-единственное обстоятельство — Персефона твёрдо решила больше ему не врать.
Потому, что Аид здесь был не при чём.
— Моя мать, Деметра, — ностальгически улыбнулась царица. — Она тоже решила поговорить со мной на тему «все мужики должны исчезнуть». И, знаете, когда об этом говорит Афродита, ничего как-то вроде и не смущает. Но когда тебя навещает Деметра и начинает втирать то же самое, иногда даже дословно, ты сразу понимаешь, что эту идею не назовёшь иначе, как сдвинутой.
— Мне казалось, она обожает Зевса, — пробормотала Геката, поправляя вуаль почти до подбородка.
Остальные присутствующие молчали — видимо, чтобы случайным словом не выразить так и витающую в воздухе общую мысль «потому, что Деметра сама сдвинутая».
— Мама почему-то решила, что Афродита оставит Зевса в живых, — пояснила Персефона. — Хотя, согласно Концепции, его место в Тартаре. И твоё, Владыка, — она кивнула Аиду. — И твоё, Гермий.
— Меня-то за что? — возмутился Психопомп.
— Ты слишком пронырливый. Так вот, насчёт Афродиты, мне показалось, она хочет власти. Когда она узнала про то, что план с Аресом провалился, она была просто в бешенстве. Забавное, кстати, зрелище, вы бы видели. Тогда она случайно призналась… ну, не то, что призналась, скорее сболтнула… в общем, мне показалось, она считает себя дочерью и наследницей Урана. Вроде как она родилась из его семени, значит, как минимум, равна Крону.
— Ну, зашибись, — пробормотал Аид. — Слышал бы это Крон.
— Значит, ей нужна власть над миром? — уточнила Геката. — Хорошая вещь, мне тоже она нужна. Только возиться лень, знаешь ли.
— А вот ей не лень, — отрезала Персефона. — Хотя не знаю, может, это всё мои домыслы, и на самом деле она борется за справедливость и равенство.
— А почему бы ей не превратить всех женщин в мужчин? — оторвался от чаши Гипнос. — Это же тоже равенство. И братство.
— Заткнись, Белокрыл, — прошипел Танат, который, видимо, слишком ясно вообразил процесс и результат.
— Я извиняюсь, а где она найдет на это дело сторонников? — встрял Гермес. — Что-то я сомневаюсь, что Артемида с Афиной и прочие амазонки захотят стать мужиками. Геката, ты хотела бы стать мужиком?
— Повтори свой вопрос вечером, — промурлыкала богиня колдовства. — У меня есть рецепт одного интересного зелья….
На этой позитивной ноте военный совет как-то свернулся. Аид предложил подождать с обсуждением конкретного плана действий до возращения Макарии, которая осталась на поверхности чтобы из невидимости понаблюдать за реакцией Артемиды и остальных на похищение Персефоны, и Минты, которая должна была спуститься с Олимпа сегодня утром, но почему-то задерживалась.
— Пока не забыл, а как они собрались размножаться без мужиков? — спросил Гермес у Персефоны, которая как раз объясняла слугам-теням, что она хочет видеть в своих покоях.
— Афродита собиралась устроить так, чтобы дети рождались от лесбийской любви, — пояснила она. — Но только девочки. Технические подробности не спрашивай, я не знаю.
Психопомп закрыл лицо руками и простонал, что не желает их знать.
Персефона усмехнулась и окликнула Аида:
— Владыка, — он обернулся с вопросом в глазах. — Здесь есть место, где мы можем поговорить наедине?